Кирилл Николаевич Берендеев - Тьма былого

питал инстинктивный страх, смешанный с отвращением.

— Часто кусали? — голос мне изменил.

Семен только усмехнулся.

— Да уж бывало…. А, притерпелся уже. Вспухнет, поболит денька два, да и перестанет. Тут жить, так поневоле иммунитет ко всякой нечисти приобретешь.

Мой друг еще недолго рассказывал о своих встречах с этими пресмыкающимися в самых разных местах и обстоятельствах, потешаясь над одолевавшими меня страхами, но видя, что запугал меня не на шутку, пошел на попятную. Мой робкий вопрос, о том, как же я прожил тут целую неделю без единой встречи с дочерьми и сынами гадючьего племени, должно быть, его изрядно распотешил, но Семен, стараясь не улыбаться, принялся объяснять:

— Сразу видно, ты из города невыездной. Сейчас август, все гадюки расползлись давно. Вывели потомство, да теперь с ним в норах хоронятся. Они же ночные хищники, после десяти вечера только себя и обнаруживают. А коли днем встретишь, так издалека приметишь, — он усмехнулся собственной шутке, — любят они в последние теплые деньки на солнышке погреться. Да и тебя заранее предупредят. Уж что, что, а шип гадючий издалека услышишь и ни с чем не перепутаешь.

Все равно я на ночь запер дверь мансарды, чего прежде не делал никогда. А в сон мой то и дело врывались самые разные ползучие твари, всегда неожиданно и абсолютно бесшумно, возникая из ниоткуда и в никуда возвращаясь.

Утром я проснулся весь издерганный и, выглянув в окно, снова увидел черную стену на фоне солнечных стволов сосен. Я отчего-то долго стоял у окна, глядя как постепенно светлеет бурый кирпич, и черный монолит стены медленно распадается на светлую цементную прослойку и темные провалы трещин. Семен позвал меня завтракать, занятый созерцанием, я едва услышал его. И неохотно поковырял половину глазуньи — мыслями я был все там же, у окна, разглядывая метаморфозы стены. А потом с моего языка сорвались довольно неожиданные слова:

— Я хочу сегодня сходить к этой стене.

Семен прервал трапезу. Некоторое время он молча смотрел на меня. А затем неожиданно расхохотался.

— Решил изжить комплексы? Ладно, ценю твой героизм.

— Да нет, я…

— Понял, понял, молчу. Я тебе меры предосторожности на всякий пожарный обеспечу. Возьмешь сапоги и штормовку. Зубы у гадюк слабые, если уж какая на тебя в атаку пойдет, то резину она не прокусит. Да и не встретишь их сейчас, холодновато, к тому же дождь, наверное, к вечеру пойдет.

Возражения, мол, дело совсем не в гадючьей стае, поджидающей меня у стены в бурьяне, а в самой стене, заинтриговавшей меня с первого дня приезда, с того момента, как я впервые увидел ее — старое, ветхое сооружение посреди янтарного бора, — Семен не слушал. Или не хотел, увлеченно занятый сборами в дорогу.

— Что ж, я согласен, к сорока годам каждый мужчина должен проверить себя на прочность. Особенно холостой и одинокий, как ты, к тому же ведущий чисто городской образ жизни: работа — дом — работа. Преодолеть и бурьян и гадючьи патрули, шныряющие то там то сям под ногами. И выйти, наконец, к искомой цели, так манящей всякого путешественника — к полуразрушенной стене.

Неожиданно он замолчал на полуслове, а потом, враз изменившимся голосом спросил:

— Слушай, так ты хочешь попасть за стену?

— Да, разумеется, об этом я тебе с самого начала и говорил. А ты со своими гадюками.

— Гадюки не мои, они природное явление, — он был все так же необычно серьезен. — Слушай, дружище, скажи откровенно, зачем тебе это надо?

Я пожал плечами, удивленный столь резкой сменой тона и странной серьезностью, непривычной для обыкновенно балагурящего Семена. И ответил вопросом на вопрос:

— А что, ты сам там ни разу не был?

— Скажи на милость, что мне потребовалось там изучать? На что смотреть? На заросшее пепелище?

— Почему ты так решил?

— Почему…. А что еще может быть за забором, сам посуди? Дома с мансарды ты не видел, ведь так? Уж наверняка за такой мощной оградой должен скрываться замок этажа эдак в три. Раз ты его не приметил, сколько не всматривался, — знаешь, я не раз наблюдал, как ты смотришь на стену, — раз не увидел за ней ничего, значит, там лишь пепелище да развалины. Вот это простое логическое построение и не делает мое желание попасть за стену большим, чем есть оно у меня сейчас.

— Деревянный дом за каменным забором, так у тебя логически выходит?

Семен не смутился. Его решимость убедить меня в своей правоте невозможно было --">