Степан Сергеевич Вартанов , Владимир Евгеньевич Трапезников , Збинек Черник , Иван Изакович , Александр Каширин , Александр Копти , Ян Ленчо , Евгений Ленский , Людвик Соучек , Владимир Иванович Щербаков , Николай Михайлович Романецкий , Антон Гикиш , Ярослав Иркал , Лубор Пок , Иозеф Пушкаш , Владимир Чорт , Альжбета Шерберова , Александр Валентинович Силецкий , Таисия Ефимовна Пьянкова , Евгений Ануфриевич Дрозд - Охота на дракона

главнейшей цели — формированию внутреннего мира человека в гармоническом соответствии с его собственными потребностями и потребностями общества…”²⁰

Большая часть литературы прошлого построена была, по мнению Ефремова, на конфликтах двоякого рода: либо “ненормальной” личности с нормальными общественными условиями, либо, наоборот, “нормальной” личности с ненормальными условиями²¹. “Для литературы будущего, — продолжает он, — нужна не бесконфликтность, а исследование конфликтов высшего порядка, возникающих у человека, научившегося сочетать свои интересы с интересами государства, отлученного от собственности и индивидуалистического (не путать с индивидуальным!) стремления к возвышению себя и привыкшего помогать каждому… Конфликты литературы будущего мне мыслятся в основном в области творческих поисков в труде и познании, личного совершенствования и усилий на общественную пользу, но в нормальной, дружной и заботливой общественной обстановке”²².

Путь к нормальной личности в нормальных условиях и должен стать, по его мнению, путем подъема “литературы социалистического реализма на качественно новую ступень²³.

Вот откуда необычный для певца будущего интерес к глубокой старине, к древнему искусству и философской мысли, к нравственным устоям и религиозным учениям того времени, которые далеко позади коммунистического мира “Туманности Андромеды”. Вот почему “история красоты” — сквозная тема всех его романов о будущем, настоящем и прошлом. В меру своих возможностей Ефремов стремился реализовать свою философско-эстетическую концепцию в собственном творчестве. Располагаясь по всем трем координатным осям “реки времени” (ефремовский образ), его романы образуют своего рода триптих о накоплении красоты, о борьбе человека за прекрасно-гармоничные отношения с окружающим миром.

Эта красота и гармония только и могли зародиться в бесклассовой борьбе. Пафос исторических романов Ефремова приводит на память Энгельсову оценку нравственного содержания первобытного коммунизма: “И что за чудесная организация этот родовой строй во всей его наивности и простоте! Без солдат, жандармов и полицейских, без дворян, королей, наместников, префектов или судей, без тюрем, без судебных процессов — все идет своим установленным порядком… А каких мужчин и женщин порождает такое общество” — наделенных чувством собственного достоинства, прямодушием, силой характера и храбростью²⁴. Древнее искусство, считает Ефремов, отразило не только распад родового строя, оно бессознательно удерживало в веках духовные ценности “золотого века”. В нем запечатлелось глубокое чувство слитности древнего человека со своим родом и племенем, со всепроникавшей его бытие природой. Такое искусство, по мнению писателя, тысячелетиями служило людям моральной опорой в нестабильном мире вражды и беспрерывных войн; быть может, через него от поколения к поколению эстафета надежды на лучшее будущее.

В древнем мире Ефремов особенно ценит крито-микенскую культуру, вдохновленную трудовым взаимодействием человека с природой, проникнутую поэтическими мифами, изысканным культом женской красоты, поразительно не замутненную милитаристскими и угнетательскими мотивами (столь характерными, например, для египетских и ближневосточных соседей критян). Светлое и радостное, это искусство повлияло, считает Ефремов, на другие народы, в частности, заложенным в нем на ступени матриархата прогрессивным “женским” началом общечеловеческой нравственности, которому писатель придает большое значение. Понять и возродить это начало на новом уровне вместе с другими ценностями первобытного коммунизма — актуальная задача современного художника, сознательно творящего во имя будущего.

Вместе с тем Ефремов ясно видит, что и в глубокой древности гуманизм большего искусства отличался воинствующей активностью. Примечательна в “Таис Афинской” трактовка отголосков легенд об амазонках в изобразительном искусстве. Фигуры побежденных воительниц, говорит Таис Александру Македонскому, определенно были созданы “сильным полом”, чтобы и таким образом утвердить исход героической эпопеи женщин, которые в разное время и в разных местах, считает Ефремов, пытались вернуть себе былую свободу. Среди художественных сокровищ, похищенных воинами Ксеркса и возвращенных Элладе Александром, упоминается в “Таис --">