Александр Иванович Шалимов - Тайна "Тускароры"

Слышали, наверно?

— Слышал, — тихо сказал Волин, пристально глядя в лицо рассказчика. Слышал когда-то…

— Так вот… И этот самый солдат, подождите, как же его фамилия… Эх, забыл… Память сдавать стала… В отставку пора… Словом, солдат этот с чудачинкой был. Выдумщик, скажу я вам. Читал разные небылицы, а потом другим солдатам рассказывал. Сколько раз я их ловил… Приду в казарму, после отбоя, а они, черти, не спят, разговаривают. Этот им наплетет чего-нибудь, а потом все спорят. Уж я и ругал его и стыдил… Ничего не помогает. Вы меня извините, может, вам это совсем и неинтересно, — прервал вдруг свой рассказ майор, заметив, что его собеседник отвернулся и глядит куда-то в сторону.

— Нет-нет, продолжайте, пожалуйста, — быстро сказал Волин, — очень интересно. Очень…

— Ну вот… В общем солдат был исправный, а выдумщик. А в пограничной службе выдумывать и нельзя… Вот этот солдат возвращается однажды из наряда в патруле он был — и докладывает, по уставу, как положено, докладывает, что видел на песке у воды след удивительный. Не то чудища какого-то, не то гусеницы танка…

— Любопытно, — сказал вдруг Волин, — ведь это серьезное происшествие, не так ли?

— ЧП, — поднял палец майор. — Если гусеница танка — это ЧП! Я ему, правда, не поверил, но раз доложил, надо принимать решение. Взял я дежурный взвод, этого солдата — и на место происшествия… Ну, конечно, прилив, сами понимаете. Там уже ничего нет. А парень мне рисунок показывает. Вот, мол, как все было. Что прикажете делать? Ведь знаю, что соврал, а как докажешь? И нельзя при всех ругать, бдительность в людях воспитывать надо. Мы его потом вдвоем с замполитом песочили… Стоит на своем и ни в какую. А замполит у меня тогда был молодой и, понимаете, тоже с фантазией. Вроде и не верит он солдату и вроде как немного верит. Что делать? Я этого парня перестал в дозор посылать, все присматривался. Службу несет исправно, даже очень исправно. И замполит стал наседать: зачем, мол, такая дискриминация хорошего солдата. Опять пустил его нести службу. Вот тут-то он и натворил дел… Месяца через полтора был он в дозоре с напарником. И почудились им какие-то фиолетовые огни на море. Радио у них отказало, и тогда этот солдат — он старшим дозора был послал напарника на соседний пост, а сам остался на берегу. Подняли заставу по тревоге; подходят бойцы к тому месту. Вдруг — стрельба…

Негромкий голос диктора объявил начало посадки на Петропавловск-Камчатский. Волин сделал движение, чтобы встать.

— Сейчас кончаю, — заторопился майор. — Дали прожектора. Берег пустой. Подбегаем к тому месту. Солдат докладывает, что стрелял он. А стрелял не то в огромного морского зверя, не то в танк, который выползал из воды на берег. После выстрелов, мол, штука эта повернула и ушла обратно в воду. Каково?

— Глупо, он, конечно, сделал, — задумчиво сказал Волин. Надо было дать этому «зверю» вылезть на берег, рассмотреть его хорошенько, а уж потом, смотря по обстоятельствам…

— Э, — сказал майор, — так ведь он…

— Выдумал все, хотите сказать.

— Еще бы…

— И чем же кончилась та история? — спросил Волин, вставая.

— А тем и кончилась… Влепил я ему двадцать суток строгана, а потом отправил с заставы. Понимаете теперь, почему так отношусь ко всем этим разговорчикам о морских вездеходах… Лет пятнадцать прошло с тех пор, и я…

— Нет, не пятнадцать, — тихо сказал Волин, — девятнадцать лет прошло, как вы посадили меня на двадцать суток, товарищ майор Нестеренко. И, между прочим, напрасно посадили… Напрасно, потому что та история, по всей вероятности, еще не кончилась… Интересная встреча. И я рад был снова повидать вас. Очень рад! Может быть, мы еще увидимся. Тогда я расскажу вам кое-что любопытное… А сейчас, простите, мне пора.

Волин помахал рукой оторопело глядевшему на него майору и быстро прошел к выходу. Через несколько секунд его высокая фигура уже плыла вместе с лентой посадочной дорожки к стеклянному зданию, где находились самолеты.

Некоторое время майор сидел неподвижно, сосредоточенно припоминая что-то.

— А ведь действительно он, — пробормотал наконец майор, потирая ладонью бритую голову. — Мне он сразу показался чем-то знакомым. Ну и встреча! Через девятнадцать лет… Черт побери, надо было ему сказать, что он тогда легко отделался. Расхлебывать кашу мне пришлось, — майор помрачнел и налил коньяку.

Девушка-официантка подкатила столик-коляску. Стала убирать --">