Песах Амнуэль - В полдень за ней придут

Павел Амнуэль
В полдень за ней придут

Йонатана Штейнбока, доктора психиатрии, привлекли к экспертизе на той стадии дознания, когда многое уже было упущено, и пришедший в полное недоумение Джейден Бржестовски (он встретился с подобным случаем впервые и не осмелился сам принять решение) обратился к начальнику следственного отдела полковнику Гардинеру с настоятельной просьбой направить арестованную Эндрю Пенроуз на психиатрическое освидетельствование. Просьбу Гардинер удовлетворил — не в тот же день, впрочем. Была пятница, и подпись свою под документом полковник поставил только в понедельник. 22 ноября 2005 года Штейнбока вызвал главный врач отделения и с видом крайнего недовольства на круглом и плоском, как тарелка, лице сказал:

— Йонатан, тебя опять вызывают. Второй уже раз в этом году.

На вечер у Штейнбока была назначена встреча — не такая, чтобы ее нельзя было отменить, но и не такая, чтобы отмена прошла для него совершенно безболезненно. Он договорился пойти с Сузи в кино, а Сузи очень не любила отменять заранее назначенные мероприятия. Как, впрочем, и начальник Штейнбока, доктор Формер.

Йонатан кивнул. Он надеялся вернуться через день-другой, как обычно, и потому перенес посещение кино на вечер четверга.

У него и мысли не возникло о том, что он больше никогда не увидит Сузи, не увидит доктора Формера, своего кабинета в клинике Хьюстонского университета и вообще ничего из того, что было ему дорого.

* * *

На Гуантариво не было психиатрической службы, да и вообще медицинский персонал был не самого высокого уровня. Зачем им? Базу в Мексике (Штейнбок даже не знал толком, где она точно находится, с географией у него всегда были проблемы) Пентагон взял в аренду на двадцать пять лет, и когда командование решило использовать ее в качестве временной тюрьмы, где первым после ареста допросам подвергались захваченные в латиноамериканских странах повстанцы и террористы, до конца арендного срока оставалось то ли три, то ли четыре года. Продлевать аренду не собирались ни мексиканские, ни американские власти, и потому Гуантариво производил впечатление поселка, наполовину покинутого обитателями. Арнольдо Амистад, единственный на базе психиатр, а точнее, психолог, прошедший в свое время курс повышения квалификации, вся работа которого заключалась в том, чтобы отделять зерна от плевел — симулянтов от действительно психически больных заключенных, — работал здесь восьмой год практически без отпуска и, на взгляд Штейнбока, сам уже стал похож на тех, в свою очередь, похожих друг на друга людей, которых ему приходилось освидетельствовать и отправлять — одних в тюремную больницу в Гуантанамо (в Гуантариво не было даже приличного лазарета), других обратно в камеру или даже карцер, если начальство в лице полковника Гардинера находило поведение симулянта слишком вызывающим.

Самолет приземлился на базе в одиннадцатом часу вечера, и Штейнбок отправился в гостиницу, где получил обычный свой номер на втором этаже с видом на Мексиканский залив. Он намерен был до утра отдохнуть, а потом заняться делом, которое, как он полагал, не могло оказаться сложным по той причине, что за все время существования базы в Гуантариво действительно сложных психиатрических случаев никогда не было: симуляции — да, обычное явление, пару раз Штейнбок определил хроническую шизофрению (подтвердив диагноз Амистада) и однажды — достаточно смешной случай мании величия, когда захваченный в Боливии террорист вообразил себя не кем-нибудь, а президентом Соединенных Штатов, причем не нынешним, что было бы объяснимо, и не Джефферсоном каким-нибудь или Линкольном, что можно было понять с психиатрической точки зрения, но Линдоном Джонсоном, начавшим во Вьетнаме войну, не имевшую к Латинской Америке никакого отношения.

Штейнбок разбирал свою сумку, когда по внутреннему телефону позвонил майор Бржестовски и попросил сейчас же прийти к нему, поскольку случай особый и, к сожалению, не терпит отлагательств.

Перед кабинетом стояли в позе «вольно» два лихих морпеха и травили байки так громко, что слышно их было на первом этаже, хотя, судя по содержанию, истории эти вряд ли предназначались для чьего бы то ни было слуха, если рассказчик, конечно, был в здравом уме и твердой памяти.

— Ребята, — сказал Штейнбок, предъявляя свою карточку, — вы тут всех мышей распугаете, и чем тогда будет заниматься --">