Роберт Уралович Ибатуллин - Демаскировка

Гренцлин. Нахлобучив двууголку на самые брови от ветра и бьющего в глаза солнца, он смотрел на каменную башню посреди полонины.

Морбонд поморщился, вероятно, вспомнив, что имеет дело с грязным шпиком.

— Едемте. — Он легонько ударил шенкелями кобылу.

— Это единственный путь в долину? — Гренцлин с трудом держался рядом — мул норовил пристроиться баронской кобыле в хвост и плохо слушался узды. — Тот путь, которым мы приехали?

Барон нахмурился, будто почувствовал, что его в чём-то подозревают.

— Для скота и конных — да, но пешком можно пройти по нескольким горным тропам. — Он показал вдаль, на противоположную сторону котловины, где высилась скала, похожая на разрушенный портал гигантского готического собора. — Они пришли вон оттуда.

— Откуда это известно вашей милости?

— Я тоже заинтересовался их путём. И послал людей проверить все тропы. Вон там, за Вратами Ангелов, есть обрыв. Под ним нашли сорвавшегося человека. Не местного. Думаю, это был третий из их шайки.

— Вы об этом не писали в письме, ваша милость.

— Его нашли только вчера. Одним словом, нет, они пришли другим путём. Не через мою землю, — подчеркнул Морбонд.

— Но дальше им пришлось бы идти через вашу.

Барон осадил лошадь и резко повернулся к инвестигатору.

— На что вы намекаете, господин коллежский — как вас там — адъютор? Что они рассчитывали на содействие моих людей?

— Ваша милость… — Гренцлин примирительно поднял ладонь.

— Я знаю тут всех! Всех до последнего подпаска! — Колючие глазки Морбонда горели яростью. — У каждого знаю всю подноготную! Никто, слышите, никто из моих людей не стал бы помогать врагам короля! Мы все тут стоим за его величество! Даже во времена Контроверсии мы сохраняли верность короне! За каждого слугу, каждого кмета я ручаюсь как за себя!

— Прошу прощения, если я неудачно выразился, ваша милость… — Гренцлин перевёл дыхание и заставил себя говорить медленнее, отчётливее. — Клянусь, я ни секунды не имел в виду усомниться в верности его величеству вас и ваших людей.

Барон кивнул.

— Не стоит извиняться, сударь. Это я прошу меня извинить за чрезмерную горячность. Едемте дальше.

У башни сидел перед костерком караульщик-пастух, похожий на ворох грязной косматой шерсти — словно весь он состоял из тулупа мехом наружу, папахи и бороды. Из-за спины торчало раструбом дуло охотничьей пищали-тромбонета. Пастух вскочил и поклонился барону, тот ответил милостивым кивком.

— Вы так и оставили тела в башне? — спросил Гренцлин.

— Да, разумеется. Разве кто решился бы прикоснуться к этому… созданию? Балош, привяжи коней! — велел Морбонд сопровождавшему гайдуку и принялся спешиваться.

Вход в Летнюю башню был с севера, с теневой стороны. Здесь лежал длинный язык снега, начинавшийся от самого входа. Гренцлин слез с седла и прошагал по снегу, такому слежавшемуся, что ноги почти не проваливались. Двери не было. Сугроб обрывался у прямоугольного проёма в валунной кладке. Инвестигатор подошёл к проёму и остановился как вкопанный.

Почти сразу от входа начиналась длинная крутая лестница, и на нижних ступенях, головами к дверному проёму, лежали двое, сплетенные в объятии — человек и нечеловек.

— Любезный, — обратился Гренцлин к баронскому гайдуку, — подай мне седельную сумку. Я буду диктовать. — Он распахнул епанчу и присел на корточки.

Человек лежал на спине, упираясь подвёрнутой головой в истёртый камень нижней ступеньки. Полушубок из грязной овчины был распахнут, рубаха разорвана на груди, из-под затылка застывшие потеки крови тянулись вниз по ступени и впадали в застывшую же неровную лужицу у подножия. Лица не было видно — только тёмные с проседью волосы и посиневшее оттопыренное ухо.

Лицо было скрыто головой огромного металлического насекомого. Всё его серебристое тело покрывала тонкая изморозь. Грудной сегмент покоился у человека на груди, округлое брюшко величиной с новорожденного младенца — на животе; пара рук, похожих на клешни богомола, охватывала плечи мертвеца, длинные скаковые ноги почти непристойно оплетали таз, а мелкие ходовые ножки впивались в бока в отвратительной пародии на объятие.

— Сударь! — Гайдук протянул ему кожаную седельную суму.

Гренцлин взял её. Достал лакированную шкатулку фтегмографа и выгнутый вопросительным знаком рупор. Открыл крышку — проверить, на месте ли вощёный валик. Вставил рупор в паз до --">