Николай Александрович Желунов - Заглянувший за край. Ковчег смерти

понимал — оно видит весь корабль насквозь, да что там корабль — всю несчастную флотилию уничтоживших друг друга инопланетян. Раздался глубочайший вздох — словно вздохнула сама Вселенная — и лицо, медленно повернувшись, исчезло так же внезапно, как и появилось.

Сегодня я понял, что корабль больше не стоит на месте. Я догадался об этом по изменившемуся рисунку звезд на экране. Более того, другие корабли тоже пришли в движение. Они хаотично перемещаются, покачиваются в пустоте, как пустые жестянки, брошенные мальчишкой в черные воды весеннего ручья. Из динамиков доносится их позвякивание в мертвой тишине ледяной бездны.

Корабль мертв. Функционируют только некоторые простейшие системы в капитанской рубке. Работает экран — мне кажется, не случайно, словно кто-то хочет, чтобы я продолжал наблюдать. Эта мысль пугает меня (заставляя вспомнить о тех черных древних глазах), но и вселяет странную надежду — нет, не на спасение, но на какое-то новое ошеломляющее открытие. Я сижу в полной темноте в кресле перед экраном и без устали смотрю по сторонам, пока у меня не начинают болеть глаза; тогда я ненадолго засыпаю, а проснувшись, вновь смотрю и размышляю. Корабль больше не дает воды и пищи, но я заблаговременно запасся всем необходимым. Сейчас коридор за рубкой, и все каюты по его сторонам завалены ящиками консервов и бутылок с водой. Тела инопланетян — они высохли и стали совсем легкими — я предварительно стащил в главный зал. Аналогия этого корабля с кулхусской капсулой вчера пришла мне на ум, и я долго думал над ней: я все так же заключен в тюрьму, а тюрьма по-прежнему мчится с сумасшедшей скоростью сквозь пустое пространство; да, размером новое узилище в миллионы раз превосходит прежнее, но что значат эти сопоставления для бесконечности, что начинается прямо за бортом?

Перед самой смертью корабля я спустился на лифте в грузовой отсек, нашел капсулу и снял с нее видеокамеру. Её передатчик все еще работает, хотя я не сомневаюсь — сквозь обшивку корабля не проникают никакие радиоволны. Я немного модифицировал его, наладил записывающее устройство, и надиктовал эту историю. Я буду записывать наблюдения и дальше, а перед тем как всё закончится, я попытаюсь выбросить передатчик в открытый космос, батареи должно хватить на то, чтобы отправить во все направления закодированный радиосигнал. Невелик шанс, что кто-то поймает его, но попробовать стоит, верно? Если вы читаете или слушаете это — я не зря пытался.

Ощущение времени совсем оставило меня. Иногда я задумываюсь и пытаюсь представить — сколько уже дней или лет я здесь, в этой рубке? Тогда мне становится страшно — я вспоминаю, как пытался заняться подобными подсчетами, запертый в капсуле, и я последними словами браню себя за то, что не попросил у корабля, когда было еще можно, обыкновенные наручные часы. И порой кажется, что все случившееся со мной с момента встречи с инопланетным флотом — только последняя галлюцинация моего истощенного мозга, умирающего в прозрачной тюрьме капсулы.

Подгоняемый невидимым, но необычайно мощным потоком, корабль несётся сквозь тьму с невероятной скоростью. Выше я сравнивал это стремительное движение с весенним ручьем, теперь оно — полноводная река. В её берегах плывут, кувыркаясь, сталкиваясь бортами, сотни и тысячи мертвых кораблей, каких-то платформ и конструкций, похожих на космические станции, обломки астероидов и погибших планет со всей Вселенной.

Далеко впереди медленно разгорается многоцветное зарево. Сперва оно казалось мне обычным скоплением звезд, пока я не увидел, как оно постепенно расширяется длинной полосой слева направо. Оно становится ярче с каждым днем. Его края, похожие на огненную бахрому, едва заметно двигаются, извиваются — боюсь даже представить себе, какая у них должна быть скорость. Похоже, поток устремляется прямо к нему.

Зарево растет с каждым днем, постепенно занимая собой всё обозримое пространство. Оно мерцает и переливается всеми цветами радуги, но чаще преобладают мягкие оттенки апельсинового-желтого и карминового. В динамиках понемногу нарастает пока ещё отдаленный, но мощный гул, словно рёв приближающегося водопада.

Очень странно — я совсем не боюсь того, что меня ожидает за этой полыхающей завесой. Очевидно я уже утратил всякую способность ощущать страх. Мысли о жизни и смерти отступают, когда я вспоминаю о том, что мне, возможно, выпало увидеть то, что ещё не --">