Николай Александрович Желунов - Заглянувший за край. Ковчег смерти

вскрикнул — Камей выглядел в точности так, как и вечность назад, когда я пролетал над ним в своей страшной капсуле. Но картина менялась на глазах — взгляд уже плыл над Кулхусом, и я почувствовал, как ярость заклокотала в горле. Ненависть ослепила и оглушила меня, и я не сразу услышал обращенный ко мне голос.

«Уничтожить? Уничтожить?»

Корабль понял мои эмоции и незамедлительно, даже с какой-то радостью предложил стереть Кулхус с лица галактики. «Ты можешь это сделать?» — обратился к нему я, словно к живому существу. «О да, о да, — ответил призрачный голос в сознании, — я с удовольствием уничтожу эту планету. Начнем же скорей!»

Не знаю, что остановило меня. Не жалость же к кулхусцам, обрекшим меня на мучительную смерть? Или все-таки жалость? Я представил, что было бы, если б после казни изображение с камеры из моей капсулы транслировали по телевидению Кулхуса. У меня даже сомнения нет — ликовала бы вся планета, не исключая маленьких детей. Так сильна наша взаимная ненависть. Я уже видел, как голубой шарик разваливается на части от первого же удара. Как кипят океаны, низвергаясь в открывшиеся пропасти, заполненные кипящей лавой, как в одно мгновение исчезают их серые однообразные города, как в секунду успевают исказиться страхом лица моих палачей, всех этих помешанных на войне бездельников с ядом в сердце и пустотой в душе. Будь они на моем месте — не колебались бы и секунды. Почему же я сказал «стоп»?!

Возможно, меня остановило отвращение к идее воспользоваться инопланетным оружием для убийства людей? Трудно сказать. Как бы то ни было, в последний момент я осипшим голосом приказал кораблю уничтожить только пушку Бертье.

А перед глазами стояла флотилия мертвых кораблей-миров.

Тонкий, как нитка фиолетовый луч вырвался откуда-то снизу, на полмгновения соединил флагман с пушкой, и тут же бесследно исчез. В следующую секунду я видел только плывущие по орбите Кулхуса оплавленные обломки. Но я не испытывал ни радости, ни удовлетворения этой местью, напротив — гнетущее предчувствие отчего-то овладело мною. Своим обострившимся взором я пронзал всю систему Кассандры, все бессчетные миллионы километров пустых пространств, редкие пояса астероидов, облака метеоритной пыли, планеты: пять земного типа и девять газовых гигантов, три кометы, отсюда казавшиеся неподвижными на эллиптических орбитах… а между ними… да, вот они… один рядом с Юсуфом… еще двое с другой стороны Кассандры, но я их вижу… еще четверо — совсем далеко — на границе системы. Пятеро мужчин и две женщины. Все — давно и безнадежно мертвы в заледеневших, покрытых трещинами капсулах.

Уронив голову на руки, отбросив черный жезл, я рыдал, словно маленький ребенок, и не мог остановиться.

Агония корабля заканчивается. Этим утром я заглянул в его разум и понял, что осталось уже недолго. Пожары внизу отгорели и угасли. Хрустальные города лежали в руинах.

Днем, когда я по своему обыкновению, дремал в кресле напротив экрана, произошло нечто странное. С тихим гулом потолок над головой вдруг начал прогибаться, образуя округлую выпуклость, которая внезапно замерцала изнутри и вдруг вспыхнула ровным зеленоватым светом. Я приоткрыл глаза, но не пошевелился, скованный страхом. Увиденное мною можно сравнить с неким подобием экрана очень странной выгнутой наружу формы. С минуту по нему метались бесформенные тени, затем сквозь тонкую зеленую рябь помех на экране проступило лицо некоего существа. Я не возьмусь описать его — это бессмысленно, все равно что пытаться описать само время. Я помню только жуткий, всепроникающий взгляд больших черных глаз, и ощущение невероятной древности. Кем бы ни было то существо — оно было таким старым, что даже звезды казались по сравнению с ним юными, зажженными минуту назад. Я вдруг понял, что оно дотянулось взглядом сюда из страшного, чудовищного далека, из каких-то иных галактик, может быть, случайно наткнувшись на мертвый флот. Мимолетно, равнодушно мазнуло оно взглядом по мне, но я чувствовал себя так, будто каждая клеточка, каждый атом моего тела в эту долю секунды постигнут им. Может, то был повелитель этих кораблей, звездный маршал — мне неведомо. Может, то был Бог. Я оцепенел, пребывая в уверенности — если оно заговорит со мной, я умру на месте, однако оно не обратило на меня ни малейшего внимания. Это длилось минуту или вечность. Взгляд существа скользил по рубке, и в то же время я каким-то образом --">