Владимир Александрович Дараган - Идеальная Катя

class="H3 first last prev-H2 next-Main" id="tocForcedId1">Дрессировщица

Дуня — английский сеттер. Красавица, умница.

Ее хозяева уехали в отпуск и попросили нас пожить с ней две недели.

— Проблем не будет! — пообещали нам. — Дуня — само совершенство! Течка еще не скоро, питается она «хрустяшками», спит долго и сладко.

Когда я приходил с работы, Дуня ложилась на спину и раскидывала лапы, демонстрируя свою покорность.

— Умница, — говорил я. — Хрустяшки съела, воду выпила, пойдем гулять!

На улице Дуня бегала вокруг меня и только иногда натягивала поводок, показывая, что ее интересы лежат немного дальше, чем длина поводка. Она исправно метила все стволы деревьев, с пониманием обнюхивала желтые пятна на снегу и неодобрительно оглядывалась на меня, когда я пытался закурить.

— Рядом! — командовал я ласковым голосом.

Дуня смотрела на меня и спокойно шла рядом.

Секунд десять. Потом она замечала очередной непомеченный ствол и бросалась к нему, натягивая поводок.

Дома, когда я работал, она лежала на ковре и смотрела мне в спину. Ее черные глаза были влажными от любви и какой-то собачьей грусти.

— Ну что ты так смотришь? — спрашивал я ее. — Скучно собакину?

Дуня виляла хвостом, приносила свою резиновую игрушку и предлагала поиграть в «а ну-ка, отними!».

И мы играли!

Дуня рычала, носилась по дому, оставляя везде клочья шерсти.

Потом она исправно давала лапу и садилась по команде.

Несколько дней мы жили мирно. Но потом… Ночью я проснулся от жаркого дыхания. Дуня стояла рядом с кроватью, положив голову на мою подушку.

— Ты что? — спросил я.

Дуня заскулила.

— Кушать? Пить?

Дуня тяжело вздохнула и положила лапу мне на одеяло.

— Хочешь спать рядом?

Дуня положила на одеяло вторую переднюю лапу, неуклюже задрала заднюю и залезла ко мне. Покрутившись, она отпихнула меня на край кровати, свернулась в клубок и заснула.

— Ну, привет тебе, — проворчал я. — И что мне делать?

Дуня сладко зевнула, не открывая глаз. Я включил лампу и стал читать. Дуня вздыхала, но терпела.

На следующую ночь я проснулся от прикосновения влажного холодного носа.

— Ну уж нет! — твердо сказал я. — Сейчас пять утра, у меня тяжелый день впереди, иди спать к себе на коврик.

Дуня села на попу, заскулила и посмотрела на дверь.

— Гулять? — возмутился я. — А по ушам?

Дуня наклонила голову и с укоризной стала смотреть мне в глаза.

— Не выдумывай, — сказал я. — На улице мороз, темень. Хорошие собаки спят без задних лап!

Дуня тихонько гавкнула, показывая, что она не очень хорошая собака.

— И что? — спросил я.

Дуня опять посмотрела на дверь

— Совесть у тебя есть? — задал я риторический вопрос.

Дуня завиляла хвостом.

— Нет у тебя совести, — констатировал я и стал одеваться.

Дня через два я пришел домой и увидел, что хрустяшки в кормушке лежат нетронутыми.

— Это что за безобразие! — возмутился я.

Дуня легла на спину и расставила лапы.

— Фу, какая противная собака, — сказал я, почесывая ей брюхо. — Так и похудеть недолго.

Дуня вскочила, завиляла хвостом и принесла свою игрушку.

— Никаких игр! — сурово сказал я. — Сначала надо хорошо покушать.

Дуня презрительно посмотрела на придвинутую кормушку, вытянула передние лапы и замотала головой.

Мой взгляд был суров, как у бабушки, внук которой отказывался есть манную кашу.

— Сначала обед, потом игры!

Дуня выпустила игрушку, потом снова подобрала ее и стала повизгивать.

— Бессовестная! — сказал я, вынул из холодильника кастрюлю с супом и разбавил хрустяшки бульоном.

Через десять секунд кормушка была вылизана.

Скоро приехали Дунины хозяева, и увезли ее домой. Через день раздался звонок.

— Что, Дуня взяла «на слабо»?

— Это как?

— Это так, что Дуня всегда проверяет, до какого безобразия она может дойти. Вы прогнулись, и Дуня начала устанавливать свои правила. Она великая дрессировщица!

— Ага, — признался я. — Мне пришлось выполнять все ее команды!

Потом, когда я приходил в дом, где жила Дуня, она радовалась мне больше, чем остальным.

Гости рассаживались за столом, а Дуня пробиралась между стульями и из-под стола, чтобы ее никто не видел, пристраивала голову мне на колени.

— Больше ты меня «на слабо» не возьмешь! — строго говорил я Дуне, обдумывая, какой кусочек мяса сунуть ей в рот, да так, чтобы никто этого

--">