Алексей Анатольевич Притуляк - Роза Бекхайма

Алексей Притуляк РОЗА БЕКХАЙМА

Он постоял несколько минут у подъёмника, собираясь с духом. Или, быть может, давая себе последний шанс одуматься и сбежать?.. Да нет, всё было решено.

Чахоточный желтоватый туман медленно наползал с окраин, где высился лесом циклопических труб индустриальный район. Удушливое марево застилало улицу, скрывая площадь от подслеповатых глаз ближайших домов. Оно словно напрашивалось в соучастники того, что́ сейчас должно было свершиться. Слабый ветерок не сумел пробиться через влажное, источающее запах аммиака, волокнистое месиво смога и, отказавшись от своих бесплодных попыток, сбежал — утих. Где‑то за колледжем Брэтон-Сэндфорд, нервно провизжала полицейская сирена, затихая в сторону Гамильтон-стрит. Впрочем, сейчас это была уже не Гамильтон-стрит, а какая‑то другая улица, но он не мог (да и не пытался даже) запомнить но́мера ни одной улицы, а потому все их называл по старинке. А кроме того, те древние, о многом говорящие названия, нравились ему гораздо больше, чем все эти новомодные «тридцать седьмые», «пятьдесят первые» или «сто семьдесят третьи».

Старые-старые, почти такие же старые, как и он сам, часы, поднесённые к глазам, показывали без двух минут девять утра. Они спокойно себе тикали, отмеряя несуществующее время, и этот мелкий быстрый звук, бесконечно одинокий в бело-жёлтом мареве тумана, показался колокольным перезвоном — таким тяжёлым и страшным, что захотелось сорвать часы с руки, бросить на мостовую и придавить ногой, как мерзкое вредное насекомое… Время, эта жуткая незримая субстанция, давно стало его личным врагом. Но память о прошлом, привычка и усталость заставляли его мириться с постоянным присутствием недруга. А главное — эти часы подарила ему Ханна, на золотую свадьбу.

Он выбил трубку прямо на полифлексовое покрытие, резко выдохнул последний глоток дыма и постоял, наблюдая, как нежно-голубой «асфальт» впитал в себя пепел и остатки табака, вернув себе девственную чистоту. Следом за табачной крошкой исчезла и тягучая желтоватая слюна его плевка. Вздохнув, он сунул горячую трубку в нагрудный карман и с решительным видом ступил на подъёмник, который неслышно доставил его ко входу. Широкая прозрачная дверь перед ним с безмолвной готовностью растворилась в воздухе. Изнутри повеяло сухим, тёплым и деловитым запахом конторы. Он сделал три робких и торопливых семенящих шага вперёд, каждую секунду ожидая, что двери вдруг возникнут на своём прежнем месте и раздавят его.

Под потолком большого округлого зала, вдоль всей стены которого тянулась пластиковая панель под красное дерево, поделенная на множество секций, чёрный экран засветился приглушённо-зелёными буквами: «М-р Сэмьюэл Бекхайм, оператор №4». И стрелочка в нужном направлении. Мелодичный томно-задушевный женский голос тут же озвучил: «Мистер Сэмьюэл Бекхайм, вы можете подойти к секции номер четыре. Добро пожаловать и удачного дня!» В этот голос можно было влюбиться с первого прослушивания, если не знать, что он синтезирован, модулирован и апробирован.

Бекхайм вздрогнул, услыхав своё имя. Он никак не мог привыкнуть ко всем этим новшествам, ежедневно и стремительно врывавшимся в его привычно неторопливую жизнь. Что ни день, то какая‑нибудь новая причуда. То подвижной тротуар, то электронный консьерж, то персональный доктор, возникающий прямо из стены в комнате, едва только кольнёт сердце или пробьёт на кашель. Теперь, вот, эти голоса. Везде, куда бы ты ни явился, тебя каким‑то совершенно непостижимым образом узнаю́т, приветствуют и сразу растолковывают тебе, что́ ты должен делать. Мысли они читают, что ли?

Над секцией номер четыре призывно замигало зеленой строкой табло с его фамилией. Шаркая ногами, он торопливо направился туда.

Бекхайм, конечно, мог и не шаркать ногами, но он всегда это делал. Он придерживался того мнения, что все старики волочат ноги при ходьбе, а значит ему, в его сто тридцать семь, сам бог велел.

— Добрый день, мистер Бекхайм, — приветствовала его очаровательная барышня в отделении номер четыре прекрасно модулированным голосом. — Мы очень рады, что вы пришли к нам, и сделаем всё от нас зависящее, чтобы помочь старейшему жителю Земли.

— Спасибо, — отозвался Бекхайм, пытаясь определить, кто перед ним: --">