Крис Роберсон - Золотая гора

километров, которая вздымалась к Небесному Мосту. Одни старики были настроены более дружелюбно, другие — менее. А некоторые достигли такого преклонного возраста, что не могли вспомнить ни года своего рождения, ни имени собственной матери. Когда их спрашивали об этом, они лишь бормотали на своем гортанном английском: «Это было очень, очень давно». Они проявляли безразличие ко всему, эти старики винландеры. Стоя, прислонясь к холодной стене, или сидя на ящиках из-под фруктов, они терпеливо дожидались, когда смерть призовет их к себе. Беседы с изнуренными тяжким трудом, выброшенными за борт жизни стариками вызывали у Лин постоянное чувство неловкости.

Лин всю жизнь старалась преодолевать эти стереотипы и неверное представление большинства китайцев в отношении винландеров, даже тех из них, кто, как и она сама, никогда не видел родины своих предков. Оба ее деда и одна из бабушек приехали в Китай в середине прошлого века, а отец родился здесь. Город Призраков, полный мужчин и женщин, которые как нельзя лучше соответствовали предвзятому мнению о них, как о «белых призраках», служил ей напоминанием о том, из какого далека прибыл в Китай ее народ и какой долгий путь еще ждал их впереди.

Лин направили в провинцию Гуандун только потому, что она говорила по-английски, на родном наречии винландеров. Родители девушки настояли на том, чтобы она изучила язык, поскольку ее прародители по материнской линии так никогда и не овладели ни мандаринским, ни кантонским, и ни одним другим китайским диалектом. Она из-за этого сердилась на своих деда и бабку, не понимая, почему они отказывались приспосабливаться. В детстве Лин и ее сестра редко разговаривали с ними, а став взрослыми — и того реже. До того как дед скончался прошлым летом, она не общалась с ним чуть ли не десять лет и даже не присутствовала на церемонии похорон, заявив, что работа в отделе истории не позволила ей принять в них участие. Мать до сих пор не простила ей такого нарушения этикета.

В последний раз ей недолго пришлось говорить с Макалистером Джеймсом, но этот человек показался Лин более понятливым и общительным, чем большинство старожилов, у которых она брала интервью в предыдущие месяцы. Этим утром она была настроена на короткую беседу с ним, и если повезет, то к концу недели ей удастся вернуться в Пекин.

Добравшись до северной окраины Города Призраков, Лин подошла к дому, где жил нужный ей человек. Чтобы попасть в его маленькую комнату на верхнем этаже, ей пришлось взбираться по шаткой лестнице, пройти мимо скверно пахнувшего ресторана винландеров, расположенного в цокольном этаже, откуда постоянно лился запах овсянки, мамалыги и мясных рулетов, мимо небольшой клиники на втором этаже, где медики до сих пор лечили раны и болезни жителей Города Призраков своими странными западными лекарствами. Поднявшись на лестничную площадку верхнего этажа, она оказалась в конце длинного, тускло освещенного коридора с множеством дверей по обе его стороны. Лин в последний раз сверилась со своими записями, уточняя адрес, и направилась к нужной двери.

Старик, открывший дверь, посмотрел на нее с едва скрытым презрением, словно не узнавая.

— Мистер Макалистер? — ради старика заговорила по-английски Лин. — Макалистер Джеймс? Я Джонстон Лин, если вы помните. Мы с вами разговаривали на прошлой неделе на рынке, и вы согласились продолжить нашу беседу.

Старик прищурил водянистые глаза и не спеша кивнул. Открыв шире дверь, он посторонился и жестом пригласил Лин войти. Не успела она шагнуть внутрь, как он запер за ней дверь и вернулся к потертому дивану в дальнем углу комнаты. Лин прошла по пыльным половицам к обеденному столу и единственному стулу. Другой мебели в комнате не было.

— Можно присесть?

Старик кивнул, и Лин, пристроившись на стуле, разложила на столе свои записи.

— Спасибо за то, что согласились встретиться со мной, — сказала она с легким поклоном.

Старик настороженно следил за ней.

Макалистер Джеймс, которому было уже за восемьдесят, и впрямь соответствовал кличке Привидение. Он казался призрачным, бестелесным. Редкие волосинки, еще остававшиеся на усеянном коричневыми пятнами черепе, побелели и истончились, уши и ноздри с годами достигли непомерной величины. Изо рта торчало несколько желтых зубов, протравленных за долгие годы табаком и виски — пороками белых людей. Кожу лица, шеи и рук покрывали шрамы от оспы.

— Вы ведь --">