Радомира Берсень - Языковый тупик

хренуёво?

Максимур забеспокоился. Он не мог понять к кому из присутствующих обращается пожилой врач.

– Что за нитык-нимык? – недовольно спросил он, вскинув седые косматые брови. – думалка в движухе? – он постучал полусогнутым указательным пальцем по лбу Максимура, отчего тот яростно дернул головой в сторону.

– Мне нужен кто-то …, кто может говорить как я, – заявил Максимур, все еще уворачиваясь от проворного пальца доктора, норовящего постучать по разным частям головы.

– Лады. Но не щамомент. Время.

И врач, вздохнув зачем-то взял его за запястье. Затем, будто вспомнив что-то, полез в карман и вытащил небольшой полупрозрачный приборчик. Он что-то невнятно бурчал себе под нос, прикладывая приборчик то к рукам, то к груди, то к шее, то к животу Максимура, отчего тот утомился окончательно и заснул.

Проснулся он от того, что кто-то ласково теребил его за плечо.

– Харош байкать, – пропел нежный женский голос, – гоу, гоу, шевелюха! Глазки – ап!

– А-ааа!!! – вырвался из горла Максимура неожиданно сильный звук. Он бешено завращал глазами. – а ну … вон отсюда!

– А-ха-ха, щамомент бу спикать втроеро.

– Втроём! – простонал Максимур, ему внезапно стало тошно и горько при мысли, что нужно будет освоить этого языкового франкенштейна, чтобы адаптировать в новом обществе. Двадцать шесть лет в коме – это вам не шутки.

Женщина, разбудившая Максимура ушла, остальные расселись: все тот же пожилой доктор с недовольной миной, его молодой соратник и какой-то молодой человек без белого халата.

– Ну и о чем мы бу спикать щамомент? – ворчливо спросил доктор. Не успел Максимур выдать порцию ядовитых комментариев, как вмешался человек без халата:

– Доктор вас спрашивает о чем вы сейчас хотите поговорить? – пояснил он.

Лицо Максимура прояснилось. Он обернулся всем телом к говорящему и с надеждой спросил его:

– Как? Вы меня понимаете? И можете говорить как я?

– Да, мое имя О́рцимер и я один из немногих специалистов по архаичным языкам. Я буду переводить.

– Погодите, погодите, – забормотал Максимур, – я все же не понимаю … разве речь могла так сильно измениться? Ведь вы же специалист, вы понимаете … для языка двадцать шесть лет – это не срок.

– Увы, – ответил ему переводчик, пожимая плечами, – похоже в нашем мире все слишком ускорилось и перепуталось.

Пожилой врач требовательно тронул его за плечо и вытянул шею в сторону Максимура, строго глядя ему в лицо.

– Спикай сюда. Те хренуёво? Ой-ой гденить?

– Доктор спрашивает, как вы себя чувствуете, вам плохо? Болит где-нибудь? – с безмятежным лицом включился в диалог переводчик.

Максимур напрягся. Ему не нравилось происходящее. Ему очень хотелось сказать что-нибудь очень язвительное, тонкое, остроумное, что-нибудь такое, за что им так восхищались студенты. Но он прекрасно понимал, что этот новый, изуродованный, язык никогда в жизни не передаст игру слов. Поэтому он просто потер лоб и сухо ответил:

– Благодарю. Я в порядке. Всего лишь слабость.

– Пасябы, он норм, мал-мала слабуха, – повернулся переводчик к доктору. Тот кивнул и напыщенно заявил:

– Это мал-мала время. Гоу.

– Еще какое-то время вас будет мучать слабость, а потом пройдет. – снова обратился переводчик к Максимуру. Тот, внезапно, развеселился. Ему захотелось пообщаться, причем так, чтобы теперь не понимали уже его. Так, чисто ради научного эксперимента (и небольшого развлечения). Он лукаво улыбнулся и мягким бархатным голосом проговорил:

– О служитель Гиппократа. Мне хотелось бы создать себе впечатление о той непростой обстановке, в которую я, волею судеб, оказался погружен. Могу ли я нижайше просить о переводе в более оживленное место? Туда, где оказались бы возможными для меня коммуникация и прозорливое наблюдение за языковыми перипетиями с целью его эффективного усвоения?

Данный спич произвел на присутствующих эффект разорвавшейся бомбы. Молодой врач от восхищения и непонимания открыл рот бубликом. Пожилой доктор ошеломленно пучил глаза. Переводчик хлопал губами как рыба, вытащенная из воды, словно заведенный, повторяя только «э…э…э». Максимур почувствовал прилив сил и вдохновения. Он, наблюдая за своими собеседниками, вкрадчивым голосом начал цитировать:

«Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль

Смиряться под ударами судьбы,

Иль надо оказать сопротивленье

И в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ними? Умереть. Забыться.

И знать, --">