Святослав Владимирович Логинов - Мост над Прорвой

— Идём. Тут уже близко. Лучше ты сам увидишь. А рассказывать… ты всё равно не сможешь поверить словам. Ведь недаром те, кто остался жив, почти ничего не помнят о своём детстве и совсем ничего о том, как их выгоняли. А если кто и помнит, то молчит.

Край Прорвы надвигался, обозначая себя лесистыми островками и сплошной стеной кустов. Солнце жарило по-летнему, и не верилось, что утром пал такой мороз, что в укрывище образовалась ледяная пробка. Одежда на идущих давно просохла, и даже пот высыхал быстрее, чем выступал.

Потом край Прорвы, к которому они так долго шагали, неожиданно оказался рядом, Клах и Нарти ступили на сухое и, продираясь сквозь кусты, двинулись в гору. Нарти не мог бы сказать, что именно он ожидал увидеть здесь, но уж никак не берег, точно такой же, что и возле селения. Хотя был он такой же, да не такой. Спокойно воспринимать происходящее не давало сознание, что это ТОТ берег, о жизни на котором не сохранилось никакой памяти, кроме тянущей боли в груди. И ведь никого не обвинишь, сам виноват, что был не такой, как надо.

Ещё с моховины, когда до берега оставалось полчаса хода, Клах показал приметный изгиб холмов, куда следует выходить проводникам. Нарти не очень понял, то ли это место, где их будут ждать, то ли там просто разрешено появляться чужакам, но место запомнил, чтобы на будущий год выйти туда, не блуждая лишку.

За полосой кустов начинался склон холма, пологий и совершенно голый, так что пасущееся животное проводники заметили одновременно. Больше всего оно напоминало обыкновенного домашнего быка, но не надо быть, ни охотником, ни пастухом, чтобы увидеть отличия.

— Ы?.. — выдохнул Нарти на охотничьем.

— Бык, — Клах говорил негромко, но вполне внятно.

— Какой же это бык? — выговорил Нарти, опустив ухваченную было рогатину.

Бык скотина домашняя, охотники на него не ходят, да и нет в лесах дикого быка. Кладеные быки называются волами. На волах люди пашут и возят всякие тяжести. При нужде волов забивают на мясо, и этим тоже занимаются пастухи, а не охотники. Клах говорил, что в проводники попал из пастухов, так что ему виднее, какие быки бывают, но всё одно — странно.

— Что это у него между ног, — спросил Нарти, — там, где ятра должны быть?

— Это вымя, — непонятно ответил Клах. — Дело в том, что это не совсем бык, а бычья мать. Называется — корова.

Вот оно как! Нарти знал, что по весне пастухи пригоняют откуда-то молодняк, но почему-то не думал, что это связано с путешествием через Прорву. Даже сказанная вчера фраза, что есть обход мимо Прорвы, и прежде там гоняли скот, не навела на верную мысль. Правильно сказал Клах: пока сам не увидишь, не поймёшь и не поверишь.

Корова была привязана к колу, глубоко вбитому в землю. При виде незнакомых людей, она забеспокоилась и попыталась отойти, насколько позволяла верёвка.

— Костёр разводи, — бросил Клах, и принялся, наконец, развязывать свой мешок.

На самом краю поляны стоял небольшой, срубленный из потемневших брёвен балаган. В первую минуту Нарти даже не обратил на него внимания, поскольку точно такое же строение имелось и на своём краю Прорвы. На своём балагане не было даже дверей, но никому в голову не приходило зайти внутрь. Все знали, что там хранятся вещи проводников. Перед походом Нарти первый раз заглянул в запретный дом, но ничего особого там не обнаружил. Несколько больших и малых горшков, мочальная кисть на длинной ручке, ещё какие-то мелочи. О назначении всего этого добра он не расспрашивал, справедливо полагая, что за три года успеет узнать. Теперь предстояло всё узнать за оставшиеся три дня.

В этом балагане тоже были горшки и инструменты. Разве что кисти не нашлось. Зато неподалёку громоздилась куча хвороста, стащенная как специально для будущего костра. Огонь ещё не разгорелся как следует, когда Клах позвал:

— Иди сюда и смотри.

На траве были разложены предметы, очевидно потребные для предстоящего действа. Кое-что Клах принёс из балагана, часть достал из своего мешка. Корова, устав бояться, спокойно щипала траву.

Клах поднял короткую дубинку со вделанным в конец тяжёлым чёрным камнем. Нарти уже видел такие у пастухов; этими дубинками забивают кастрированных бычков, когда охотники не приносят в селение мяса.

Клах резко взмахнул дубиной, чёрный камень ударил корову в лоб, чуть ниже подпиленных рогов. Хрустнула кость, ноги коровы подломились, и она ткнулась слюнявой мордой в траву. Ножом, тем --">