Роман Валерьевич Злотников , Антон Корнилов - Мерило истины

Роман Злотников Антон Корнилов МЕРИЛО ИСТИНЫ

Пролог

— Главное, чтобы не сквозило нигде, — возбужденно прошептал Валька, оглянувшись на закрытую дверь.

Виталик тоже повертел головой, оглядывая класс, где никого, кроме них двоих, не было.

— Окна закрыты, — сообщил он. — Может, под дверь тряпку засунуть? А то, кажись, по ногам тянет…

— Засунь, — разрешил Валька. — Для чистоты эксперимента.

Тряпка, предназначенная для вытирания доски, оказалась слишком мала, чтобы полностью закрыть щель между дверью и порожком. Виталик стащил с себя легкую спортивную куртку с крупной надписью «ADIDAC» на спине, бросил ее на пол и ногами забил под дверь.

— Ну? — спросил он, повернувшись к Вальке.

Тот уже сдвинул две парты по обе стороны прохода поближе — так, чтобы между ними мостиком держалась длинная ученическая линейка — и теперь привязывал к середине этого «мостика» нитку, на конце которой крепился крохотный серый кирпичик ластика.

— Готово, что ли? — поторопил его Виталик.

— Сейчас, погоди… Вот… Готово! Можно начинать…

Оба «карася» (так в саратовском детском доме номер четыре называли воспитанников младшего отделения) уселись прямо на пол в проходе лицами друг к другу. Ластик маятником покачивался между ними.

— Сейчас успокоится… — очень тихо проговорил Валька и неловко поправил на носу очки с мутноватыми, захватанными пальцами линзами. — Успокоится, тогда увидишь. У меня уже два раза получалось…

— Не может такого быть, чтобы получилось, — убежденно мотнул головой Виталик.

— Не веришь?

— Да не в этом дело: «верю, не верю»… Просто не может такого быть — и все. Сам прикинь: управлять этими… психическими импульсами, чтобы они через межпространство нашу реальность меняли, может только тот, кто до третьей ступени Столпа добрался. А ты разве добрался? Ты еще и первую ступень не осилил, как и все мы… которые Столп Величия Духа постигаем. Ну, кроме Нуржана, конечно… Он-то уже скоро на вторую ступень выйдет.

— Но у меня же получалось, — сосредоточенно глядя на ластик, замедляющий свои колебания, негромко проговорил Валька. — Я же знаю, что у меня получалось…

— Тебе показалось, наверное, — предположил Виталик. — Когда чего-то очень хочешь, иногда начинает чудиться, что это уже случилось. Вот помнишь, к нам американцы приезжали… давно еще, до того, как Олег появился?

Валька кивнул, не сводя глаз с покачивающегося на нитке ластика. Он хорошо помнил эту заокеанскую пару: худого сутулого мужчину, почти лысого, но тем не менее имевшего пониже затылка жиденькую косицу, и неуклюжую толстую женщину в обтягивающей одежде, из-за обилия телесных складок похожую на многослойного сплющенного снеговика. Он, Валька, тогда еще удивлялся тому, как мгновенно и безошибочно просчитывались в этих людях иностранцы — с первого взгляда, еще до того, как успели заговорить… должно быть, по чересчур жизнерадостной мимике и каким-то… мультяшным движениям…

— Ходили, выбирали, кого усыновить, — продолжал Виталик доверительным, без тени смущения тоном, каким говорят с самыми близкими людьми. — Еще, паскуды, смотрели так на каждого, разговаривали с каждым так… будто его уже и выбрали. Я потом целый месяц ждал, когда меня Мария позовет. Несколько раз прямо слышал: «Гашников! Виталий!» В коридор выбегал. А там никого… Вот, может быть, и ты так же?

— Нет, — уверенно ответил Валька и снова поправил очки. — Мне не показалось. Слушай, не отвлекай, ладно? Ничего не говори.

Наконец, ластик замер.

— Все, — не удержался от комментария Виталик, — успокоился.

— Теперь вообще не двигайся, — прошептал Валька. — Только смотри. Лишь бы не помешал никто…

Виталик молча кивнул. И даже отодвинулся чуть подальше — видимо, чтобы дыханием ненароком не качнуть ластик.

Валька снял очки, отчего глаза его стали большими, выпуклыми и блестящими. Он сосредоточился на сером неподвижном кирпичике, зависшем над потертым линолеумом, мысленно исключив из внимания все остальное. Привычно копошащиеся мысли постепенно затихли, и в голове возникло ощущение той щекочущей невесомости, когда совершенно исчезает осознание окружающего пространства и текущего сквозь это пространство времени.

Виталик, однако, ничего подобного не чувствовал. Минуту он просидел, неотрывно глядя на ластик, потом заскучал и стал коситься по сторонам. На исходе третьей --">