Татьяна Владимировна Кигим - Кузнецовая дочка

неделю. Интересно, неделя — это много или мало? Вот для этого, под электродами?..

Неожиданно Бренар заметил, что вновь думает о работе, и это его слегка обескуражило. Мысли вновь и вновь возвращались к приговоренному, и Станислав с усилием подавил желание оглянуться на человека. Сегодня он что-то не в меру впечатлителен. А при его профессии нельзя. Врач при палаче… Спокойная, консервативная профессия, с глубокими историческими корнями. Профессия, при которой нельзя воспринимать чужую жизнь и смерть близко к сердцу. Сердце-то своё.

Бренар давно понял, что есть особые профессии: чиновник, журналист, врач… чтобы не сгореть лучиной, надо носить броню обязательно: немного чёрствости, чуть-чуть циничности, каплю флегмы и отстранённости. Если всем сочувствовать, всем сопереживать… Хватит ли тебя на всех? Помнится, на какой-то конференции насмешил их, умудренных, вопрос девчонки из интернатуры. Что-то вроде «что делать, если я попаду в отделение для тяжёленьких, и какой-то младенчик помрёт?». Ей, помнится, ответили: «Если отделение для сложных детей, за смену нормально терять ноль целых четыре десятых ребенка. А вот если ноль-пять или ноль-шесть, это уже нехорошо». А она расплакалась…

На этой профессии нельзя жить с содранной кожей.

Когда все уже было кончено, Бренар взял журнал и неторопливо направился к кабинке. Свидетели вставали с мест, расходились.

— Я, комиссар, признаться, не ожидал, — раздраженно выговаривал Яру представитель Судебной Коллегии Земли. — Я понимаю, у вас здесь чрезвычайная обстановка, вы живёте как на вулкане, и процент казней от общего числа осужденных невысок…

— Единичные случаи, — вставил Яр.

— Да, единичные… но трансляция на три континента! Прямой эфир в новостях! Дикость какая-то, средневековье…

— Ничего подобного, — Яр был невозмутим. — У нас нет ни олова, ни колесования. Правда, иногда, в исключительных случаях, например, после попыток терактов, транслируем расстрелы…

— А текос?

Спорящие удалились, и Бренар не расслышал, что Яр говорил дальше. Да и, признаться, это его особенно не интересовало. Он отметил прекращение жизнедеятельности приговоренного, расписался и неторопливо направился к выходу.

— Станислав! — окликнул его палач. — Тебя Морис спрашивал. Просил зайти.

— А что ему надо? — рассеянно спросил Бренар, но тот уже отвернулся. — Ладно, сам узнаю.

Обедали медики как тюрьмы, так и поликлиники и стационара города в одной столовой. Как-то так совпало, что все эти учреждения соседствовали в одном громадном здании, огражденном тройным рядом колючей проволоки. Штурм медицинского комплекса был делом безнадёжным, но забавно, что сумасшедшие всегда находились.

* * *

В доме кузнеца Марка, как всегда, было шумно и копотно. Стук костей, стук кружек, пробный звон новехонького металла наполнял комнату.

— Эй, девка, жбан пивка сюда! Побыстрее!

Из кладовки мышкой юркнула девочка-подросток, щуплая, худенькая, пальцем переломить. Тяжелый жбан прогнул назад спину, и казалось, девчушка грохнется сейчас, и пиву конец. Не с пола же его слизывать? Слегка расплеснув, девчонка все-таки водрузила жбан на дубовый стол. Кузнец, кивнув, отослал дочь, махнув рукой в сторону кладовой.

— И что там? — пригубляя терпкое пиво, спросил он гостя.

— Говорят, чума в столице. Король туда ни ногой, замок в Товерне запер, даже маршала не пустил. Все, кто могли, из столицы выехали… а раз выехали, значит, чума может и дале идти. Правда, сейчас ворота, говорят, закрыли, а стража стреляет каждого, кто через стену лезет.

Дом кузнеца всегда был чем-то вроде корчмы для окрестных деревень. Только девок, как у корчмаря, и пьяных драк не водилось, и голытьбы не было, потому как собирались здесь люди взрослые, солидные, которые за делом к Марку пришли. Ну и вообще поговорить приходили. За обществом следил Марк самолично. И тому, кто вел себя неподобающим образом, кулак кузнеца въезжал в харю без поклонов и незамедлительно. А ведь еще и железа у Марка видимо-невидимо было! Оружейником он был знатным. Ну и вилы, они тоже вещь неглупая.

Разбойники Марка никогда не навещали. И хоть сыновей у кузнеца, на горе, не было, трое подмастерьев и ученики могли задать трепака целой деревне. Но, конечно, без сыновей не то.

В доме кузнеца водились только дочки — сейчас остались Мария и младшая, Хильдегарда. Лучшего кузнец не наделал: от трех жен нарожал --">