Евгений Юрьевич Лукин , Любовь Александровна Лукина , Виталий Забирко , Геннадий Мартович Прашкевич , Александр Александрович Бушков , Аскольд Павлович Якубовский , Елена Арсеньевна Грушко (Елена Арсеньева) , Борис Витальевич Зеленский , Роберт Ирвин Говард , Евгений Иванович Филенко - Королевство теней (сборник)

на месте, но чего-то не хватало. Он подумал и сообразил, что не хватало козы.

Кузьмичев почему-то посмотрел в небо. Высоко-высоко, под редкими белесыми облаками, резал синеву маленький самолетик. В лучах восходящего солнца он казался розовым, и кудрявый след его тоже был розов.

Кузьмичев обошел вагончик, заглянул под него. Козы там, конечно, не оказалось. Но дело в том, что ей просто некуда было деться. Ровное поле лежало вокруг, до ближайшего дерева далеко, да и не спрятаться козе за тоненькой березкой.

Коза и впрямь никуда не делась. Кузьмичев едва не наступил на нее. Она окаменело стояла под одуванчиком…

Кузьмичев присел на корточки и осторожно поставил козу на ладонь. Если бы животные могли терять сознание, она, наверное, в этот момент лишилась бы чувств, но Кузьмичеву показалось, что он держит на ладони не живую козу, непонятным образом уменьшившуюся в размерах, а неподвижную игрушку, сделанную, до последней шерстинки, с удивительным искусством и точностью. Кузьмичев вернул козу на землю, вытер ладонь о траву, поднялся, отошел и, пристально глядя на “игрушку”, поднес дудочку к губам.

Он подождал, пока мигом подросшая коза не очухалась и не умчалась прочь, истерически мемекая и подпрыгивая высоко над травой, и вернулся в свой вагончик. Лег на матрац, набитый сеном, уткнулся в колючую подушку, пряно и томительно пахнущую полынью, и крепко зажмурился…

* * *

Ольга, жена Кузьмичева, маленькая, тоненькая брюнетка, работала в роддоме. Дважды в неделю она дежурила: во вторник и пятницу. Ольга любила устойчивость и порядок во всем, даже в графике дежурств. Иногда Кузьмичев удивлялся, как она столько лет терпит рядом такого безалаберного мужчину, как он.

Впрочем, называя себя безалаберным, он слегка кокетничал сам с собой. Он был как раз очень аккуратен, даже питал слабость к уборке квартиры. Для Ольги было очень удобно, что муж не терпит запыленной мебели и помутневшего стекла, мусора на полу и тусклых от пыли ковров. Но с некоторых пор Кузьмичева больше занимало другое…

Во вторник и пятницу он приказывал детям пораньше ложиться спать, а себе стелил в кабинете, тщательно заперев дверь туда.

Под книжными полками стояла низкая тахта. Кузьмичев включал зеленоватого стекла бра и, задыхаясь, все время ощущая толщину своих пальцев, извлекал из внутреннего кармана пиджака маленькую куколку — словно бы изящнейшую фарфоровую статуэтку.

Трудно было оторваться от созерцания ее точеных черт, и Кузьмичев, смиряя себя, радостно ласкал взором лежащую на его ладони фигурку. Потом осторожно опускал ее на диван и, отойдя, подносил к губам свою находку — дудочку. Он твердо знал, что эта белая дудочка предназначена не для игры, что она молчит, но почему-то в то время, пока фигурка на диване росла, увеличивалась, превращаясь в Светлану, Кузьмичеву казалось, что он слышит неясную мелодию, от которой сердце начинало стучать сильнее.

Светлана уволилась с работы, сказала подруге, что уезжает. Теперь она всегда была рядом с Кузьмичевым. И в минуты тревог, волнений, больших радостей или неприятностей он спешил слегка коснуться рукой внутреннего кармана пиджака, ощутить сквозь ткань неясное тепло любимой. Он не мог раньше и представить себе такой глубины самопожертвования, такой безоглядной любви. Как можно до такой степени раствориться в своем чувстве, чтобы пожертвовать для любимого всем, даже жизнью — ибо разве можно назвать жизнью то состояние, в котором находилась Светлана? Только на несколько часов она обретала свой нормальный облик, могла двигаться, говорить, целовать… А в остальное время была заключена в крохотной изящной оболочке. Для нее в буквальном смысле слова исчез весь остальной мир, кроме Кузьмичева. За счастье не расставаться с ним ни на миг она поступилась всем. Иногда он спрашивал себя, как, чем мог заслужить подобное, но не мог ответить. Испытывая к Светлане огромную благодарность, он порою начинал бояться этого чувства.

Как-то под утро они крепко уснули и не слышали будильника, а сын Кузьмичева неожиданно стал ломиться в его кабинет, требуя ручку, забытую здесь вчера. Заглушенно хохоча — какой-то нервный смех вдруг привязался, — Кузьмичев и Светлана торопливо одевались и прощались, то и дело целуясь. Наконец, когда, казалось, защелка с двери вот-вот соскочит, Кузьмичев схватился за дудочку. Он едва успел спрятать крошечную фигурку в карман и открыл --">