Кристина Николаевна Камаева , Максим Олегович Дубровин , Сергей Николаевич Спящий , Елена Владимировна Клещенко , Александр Алексеевич Беликов , Валерий Шалдин , Инна , Егор Альтегин , Алла Алексеевна Белова , Елена Валентиновна Головтеева , Алексей Александрович Павлов , Екатерина Леонидовна Филиппова - СамИздат. Фантастика. Выпуск 4

него спасения. Даже в голове пусто. Мысли — и те покинули его, растворились в проклятой жёлтой мути.

Вой сирены. Резкий, нарастающий звук. Что там стряслось?

Подходит к окну, выглядывает. Ничего. Улицы пустынны. Показалось. Всего лишь протяжный свист чайника. Сейчас он пойдёт на кухню и сварит кофе. Вот так. Две ложки с горкой. Молотый, что поделаешь, зёрна давно кончились. Сойдёт.

Кипяток в чашку, перемешать, подождать, пока осядет. Хорошо. Он подносит чашку ко рту, но не пьёт, а принюхивается, с предвкушением втягивает поднимающийся пар.

Разряд. Голоса. «Дыши! Давай, парень, дыши же…»

Странно, запаха нет: жёлтый цвет ворвался и сюда, окончательно лишив возможности чувствовать. Он делает глоток и кривится — на зубах скрипят кусочки зёрен. Отплевывается. Дзинь — лопается натянутая струна. Он вздрагивает, роняет треснувшую чашку, дует на обожжённые пальцы. Чашка, звеня, катится по полу и раскалывается окончательно. Мутная коричневая жижа растекается по жёлтой плитке.

Окно открыто, но как же душно! Выбраться, уйти, выскочить за пределы комнаты. Туда, наружу, в парк. Парк — хорошая идея. Там весна яростно пробивается к миру новыми зелёными листьями. Это поможет, вернёт душевное равновесие.

Он вырывается из дома и, жмурясь, осторожно, почти на ощупь, крадётся по жёлтым улицам. Город спит. Словно все вымерли. Жив лишь он.

Наконец, парк. Подняв голову, он с опаской приоткрывает глаза и видит небо — прозрачное, того особенного голубого цвета, который бывает только ранней весной. Спасительная синева заполняет пространство, придаёт сил. Желтизна отступает: не всё потеряно! Главное — не смотреть вниз на жёлтый тротуар, и по сторонам — на свежевыкрашенные скамейки. Медленно опускает голову и… Не может быть! Вздох раздражения, смешанного с разочарованием. Аллеи больше нет. Ветви деревьев, обещавшие порадовать нежными листочками, спилены. Деревья — безжизненные, голые — простирают вверх уродливые обрубки. От многих и того не осталось — лишь безобразные пни. Парк мёртв. И жёлтая волна вновь наступает.

Чуждый этому месту звук разрывает пространство. Что это? Вот сейчас. Снова и снова. Свист, удар. Ещё. И ещё. Грохот, ритмичный, словно биение сердца. Или перестук каблучков?

Медленно, словно во сне, он поворачивает голову. Девушка. Красивая. Такая неожиданная, непохожая и совсем нездешняя. В лёгком весеннем плаще нараспашку. Идёт по аллее. Тёплые пряди светлых пшеничных волос развеваются на ветру, на губах — мечтательная улыбка. А вокруг — вихрь из цветов и красок. Словно прошлись волшебной кистью. Мир ярок и радостен, и нечто смутное, знакомое просыпается в душе.

Прошла мимо, даже не глянула.

Он поворачивается, словно завороженный, смотрит ей вслед, и моргает, всего лишь на долю секунды. Когда открывает глаза, девушки уже нет. Ушла, исчезла, растворилась в жёлтом свете. Поддавшись внезапному порыву, он срывается с места, несётся туда, где, кажется, мелькнула хрупкая фигурка.

— Подожди! Подожди меня! — налетает на стену. Врезается в неё, колотит кулаками. — Выпустите меня отсюда! Эй, кто-нибудь?

И споткнувшись о невидимое нечто, он летит, заваливается вбок, зажмурившись в ожидании удара.

Удар. Время несётся с бешеной скоростью. Круговорот. Осколки. Жёлтый свет. Пелена.

* * *

«Такой красивый мальчик, молодой совсем. Из хорошей семьи. Первый курс, отличник. Говорят, машину занесло на мокрой дороге. Такое несчастье. На девочке — ни царапины, даже удивительно».

Слова, слова. Чужие ничего не значащие фразы. Равнодушные голоса, причитания, вздохи.

Его мать плачет. Белое лицо в красных пятнах. А руки, ухоженные, полные. Пальцы нервно сжимают салфетку. Яркий лак — словно выступившая кровь. Отец рядом. Обнимает за плечи, успокаивает.

Она нерешительно делает шаг — нужно поддержать, утешить. Одно у них горе, общее.

Мать окатывает презрительным взглядом, отец глядит сквозь, будто нет её, пустое место. Мать бросает грубо, почти кричит, голос срывается на визг: «Всё из-за тебя, шалава! Мой мальчик — там, в коме, подключен к аппарату, а ты — румяная, здоровая… Да пропади ты…» Недоговаривает, заходясь плачем. И шипит сквозь зубы обидное: «Дворняжка».

Она сжимается вся, будто ударили. Съеживается, отступает, втянув голову в плечи. Отходит. И садится в углу, на самый краешек жёсткого кожаного дивана в зале ожидания, силясь --">