Руслан Темир - Эпидемия

ломают бунтарский дух.

Отвлекая себя мыслями, чтобы не чувствовать усталости, продолжал копать. До возвращения в часть не меньше полутора часов, до конца траншеи — около двух метров. Если поторопиться, получиться выкроить время на отдых.

— Пашите, пашите негры, солнце еще высоко!

Обернувшись, увидел двух парней в форме. Кители несли в руках, портупеи небрежно перекинуты через плечо.

— Тим, пить хочешь? — Высокий, худощавый, подошел к краю траншеи и протянул пластиковую полторашку.

— Что приперлись? Нам еще работать и работать. — Тимур взял бутылку и сделал несколько глотков теплой солоноватой минералки.

— Мы уже закончили. Теперь расслабон. Бери больше, кидай дальше, отдыхай, пока летит, как говориться.

Вытерев губы тыльной стороной ладони, Тимур начал копать быстрее — смотреть на отдыхающих сослуживцев, швыряя землю лопатой, не очень хотелось.

— Запарились рыть, в этой яме можно бассейн хороший сделать, а не септик! — Худощавый несколько раз согнулся и разогнулся, разминая спину.

Оба солдата повесили кители на торчащий из земли лом и улеглись на кучу песка, оживленно разговаривая.

— Интересно, сколько командиру части за нас — гастарбайтеров заплатили? — Высокий солдат лег и подложил под голову руки.

— Не знаю, я слышал это дача какого-то генерала, так что, ему вряд ли что-то перепало. Как при коммунизме — за идею работаем. — Второй, чуть полный, сидел рядом и чертил на земле палочкой. Складки рыхлого тела покрыты мелкими бисеринами пота, как запотевшее стекло.

— Сейчас большая часть войск в стране, по факту, стройбат! — Усмехнувшись, худощавый перелег на бок. — Тим, а ты на кого учился то?

— Да фигня такая, что и в жизни никогда не пригодится!

— Понятно, а мне предки сказали после армии в универ пойду. Еще сам не знаю, на кого. Разошлю результаты ЕГЭ в несколько ВУЗов, куда возьмут, туда и пойду.

Через полчаса, лоснящийся от пота и тяжело дыша, Тимур вылез из траншей, осматривая проделанную работу. Убедившись, что глубина везде больше двух штыков и сержанту не к чему будет придраться, растянулся рядом с сослуживцами.

— Жека, не знаешь, что сегодня на ужин? — Посмотрел на часы, до приезда машины — около получаса.

— Гречка с тушенкой, для повышения солдатского духа и чай с бромом, для понижения сам знаешь чего!

— Это бред, ничего никуда не добавляют. Еда такая, что и без брома не встанет. — Закрыл глаза и решил немного вздремнуть, накрыв лицо кепкой.

— О, хорошая мысль! Солдат спит, а служба идет!

Тимур почти сразу провалился в сон, утомленный организм требовал отдыха. Проснулся от приближающегося урчания двигателя. Толкнув лежавшего рядом сослуживца, осмотрелся по сторонам в поисках третьего. Толстый медленно приближался от перекошенного уличного туалета, на ходу поправляя ремень.

— Вот и прибыли за нами. — Женя стянул кепку и встал.

Через минуту на участок заехал зеленый УАЗик с военными номерами. Тимур накинул китель и застегнул портупею. Из машины вылез сержант, внимательно осмотрел траншею и удовлетворенно кивнул.

— Так, быстро загружаем инструмент и катим в часть, а то с ужином можем пролететь. А как говориться, нет ничего хуже голодного сержанта.

Закинув лопаты и ломы за заднее сиденье, втиснулись в УАЗик и захлопнули двери. Тент машины нагрелся на солнце, температура внутри, почти как в сауне. Солдаты моментально покрылись каплями пота, не спасала даже теплая вода из бутылки.

Машина завелась и, громыхая прогоревшим глушителем, начала удаляться от участка. Минут через пять выехали на шоссе и, набрав скорость, направились к части. Задувающий во все щели российского внедорожника ветер немного охладил салон. Тимур прислонился лицом к стеклу и смотрел на мелькающие вдоль дороги оградительные столбики. Еще один день службы прошел, еще один листик календаря из бесцельно потраченного года жизни, можно оторвать и выкинуть. Скоро в мусорном ведре жизни их наберется триста шестьдесят пять, и он вернется домой. Триста шестьдесят пять серых листиков-дней, похожих друг на друга, безликих и серых, изредка перемежающиеся парой цветных цифр увольнительных или приезда родителей.

Еще один ничем не примечательный вечер и ночь, плавно вписавшиеся в однообразный календарь службы. Подъем. Как обычно в шесть утра. Не успел проснуться, а уже одеваешь форму на ходу. Плац, утреннее построение. Только вот --">