Михаил Анатольевич Лысенко (Vanvincle) - Три цветка апокалипсиса

клиента, выбьют передние зубы. Потом методично изнасиловали…

И замигали дни, будто лампочка фонарика. День – ночь, день – ночь…

Первым исчез стыд. За тем притупилась боль. И только страх все еще оставался той платой, которую Лаванда исправно платила за то, что еще жива. И еще рожи, лица, личины. Слюнявые, обожженные, поросшие зеленой коростой или покрытые незаживающими язвами… Многие девчонки не выдерживали и скатывались на грань безумия. Некоторые пытались покончить с собой. За ними следили, но разве за всеми уследишь…

Подруга Лаванды, Берта, однажды, после ночи в компании трех клиентов сразу, как-то повседневно вставила карандаш в нос и с размаху ударилась лицом об обшарпанную дубовую столешницу.

Она умерла не сразу. Хозяйка заведения, мама-Гюрза, худая и злобная, выгнала во внутренний двор весь бордель: десять девочек и восемь мальчиков и заставили смотреть, как Жаба, глава местной «службы безопасности», топором разделывал еще живую Берту и тут же скармливал полученные куски здоровенным псам-мутантам. Собаки рвали куски друг у друга, рычали, дрались между собой. Кровь стекала с их тупых морд, и он косились мутными глазами на замерших в ужасе полуодетых подростков.

После этого Лаванда будто умерла. Ей стало безразлично сыта она или нет, одна она лежит в постели или на ней пыхтит очередной урод. Жизнь ее превратилась в мутный, без просвета, кисель, и она не знала, сколько времени прошло, прежде, чем появился ОН.

Высокий, крепкий, гладко выбритый, он вошел в бордель, и, бросив на стойку какую-то необычайную шляпу, заказал местное пойло. Потом заказал девочек, и после внимательного осмотра, выбрал Лаванду.

Пока незнакомец выбирал, Жаба болтал с мамой-Гюрзой и, как бы невзначай упоминал то одного местного бандита, то другого. Пришелец не отреагировал ни на одно из имен, и мама-Гюрза жадно провела слегка раздвоенным язычком по верхней губе. Она уже предвкушала, за сколько загонит скупщику короткое пальто, слегка потертые, но еще вполне крепкие штаны и высокие сапоги с острыми носками незнакомца. Ну и его шляпу тоже. Подмигнув Жабе определенным образом, она закружилась вокруг клиента, расхваливая товар. А тот, чудак такой, принял ее шепелявую лесть, как должное, и даже потребовал для себя отдельный номер. За это мама-Гюрза содрала с него не три, а целую упаковку закаменевших бульонных кубиков и препроводила гостя к еще крепкому сараю, набитому гнилым вонючим сеном. Следом, не спеша, шел Жаба.

Незнакомец закрыл деревянную дверь на щеколду и приказал девушке раздеться донага. После этого он заставил ее несколько раз повернутся вокруг себя, усмехнулся и спросил:

– Сколько же тебе лет, прекрасная гейша?

Вопрос застал Лаванду врасплох. Никто до этого не интересовался ее возрастом. Сколько ей было лет, она и сама уже не помнила. А боль и страх, которые девушке пришлось пережить, делали ее почти старухой.

– Держу пари, – продолжил незнакомец, – Не больше двенадцати.

– Они убьют тебя, – тихо сказала Лаванда и удивилась. Впервые за долгое время она побеспокоилась о ком-то кроме себя.

– Они убьют тебя, – торопливым шепотом повторила она, – Мама-Гюрза моргнула Жабе. Я видела. Он постарается разбить тебе голову, чтобы не испортить одежду. А если не выйдет, он спустит на тебя собак. Жаба обучил их сразу перегрызать горло.

– Да ну, – снова усмехнулся незнакомец и вдруг спросил, – Пойдешь со мной?

– К-куда? – растерялась Лаванда.

– Со мной.

– Да, – как-то сразу и согласилась она. И плевать на Жабу, плевать на маму-Гюрзу, плевать на собак…

– Вот и славно, – сказал странный незнакомец. – Как тебя зовут?

– Лаванда, – не сразу вспомнила девушка и добавила, – Мама-Гюрза звала меня Огонек в… – она покраснела.

– Нет-нет, не подходит. Я буду звать тебя, – он усмехнулся: – Мартышка! Идет?

Лаванда безразлично кивнула на незнакомое слово.

– А ты меня будешь звать… папа-Лось. Запомнила?

– Папа-Лось, – повторила девушка.

– Оденься и подожди здесь, – сказал папа-Лось. Он расстегнул пальто, и она увидела, что слева и справа у него на широком поясе висит по огромному папагану. Пошевелив пальцами рук, будто разминая их, папа-Лось подмигнул ей:

– Собаки, говоришь?

Он подошел к двери, открыл щеколду, выхватил оружие и вдруг стремительным рывком-кувырком выкатился наружу.

– Брось дуру! – услышала Лаванда его голос и сразу: БАХ! БАХ! БАХ!

--">