Бернард Маламуд - Милость Господа Бога

ему быть дальше. Может быть, поискать способа бежать с острова. Дождаться отлива и уплыть подальше.

И потом вечно дрейфовать в открытом море? На плоту? Наедине со своей отрастающей бородой?

У водопада он увидел Марию Магдалину. Обрывки ее белого платья валялись на траве. Эсав сидел на ней верхом и, делая свое мужское дело, одновременно ел банан. Кончив, он сел на траву и очистил себе другой банан.

Подошел Готлиб, закинул ногу, оседлал Марию Магдалину, сделал то же самое и с гордым видом отошел в сторону. У Эсава был вид потерпевшего поражение. Он опустил глаза и перестал есть банан.

Готлиб ударил себя кулаком по груди и поднял руку, показывая, что шимпанзе номер один — он.

Эсав не спорил.

— Мария Магдалина, — в отчаянии позвал Коун. — Я здесь.

Увидев его, все трое на четвереньках отбежали подальше к деревьям.

— Ты забыла про Ромео и Джульетту? Любовь! Любовь! Любовь!

Он подождал, но ответа не услышал. Может быть, он оглох? Или она не хотела слушать его?

У нее не было больше слов.

* * *

Ночью, когда он запихивал свои пожитки в старые мешки, шимпанзе тараном взломали бревенчатую стену и ворвались к нему в пещеру. Впереди атакующих был Готлиб. Коун забился под кровать.

Прежде всего обезьяны набросились на запас свежих и сушеных фруктов, затем принялись открывать остававшиеся еще от старых запасов банки с тупцом, маслинами и спагетти. Они изорвали всю его одежду, переломали все, что годилось для письма, разбили глиняные маски и вазы, изорвали книги и всю бумагу, какую только смогли найти, сломали саблю и камнем раздробили затвор винчестера. Под конец они напились пива и остатки вылили на землю. Готлиб одел галоши и шлепал в них по лужам пива.

Эсав с размаха одним ударом топора разбил все пластинки, а затем отцовский патефон.

Обезьяны выволокли Коуна, связали его цепью и на шею ему надели веревку.

Он лежал на полу, а обезьяны со смехом и воплями прыгали вокруг.

На том месте, где прежде стоял патефон, голос старого ребе декламировал Закон Торы.

6. Милость Господа Бога

Днем они поднимались навстречу солнечному свету, а ночью сквозь звездные облака все выше взбирались в гору.

Руки Коуна были крепко связаны ремешком. На груди он нес вязанку хвороста, веревкой привязанную к его шее. Конец веревки волочился за ним. На нем был только белый китл, и ночью ему было холодно.

Буз тащился за ним следом. На нем были сандалии Коуна. На голове — тюрбан.

За поворотом узкой дороги им неожиданно встретился нищий.

Нищий просительно протянул руку, но Коун сказал, что ничем не может ему помочь, так как руки его связаны и он не может дотянуться до кармана.

— Тогда подай словами то, что ты хотел подать, — попросил нищий.

— У меня есть только вопросы.

— Задавай.

— Ты посланник Бога? Или Моисея?

— Нищий, просящий милостыню.

— Что тебе подать?

— Благословение.

— Хотел бы я его иметь, чтобы поделиться с тобой.

— О-о! — сказал нищий и исчез в пыльном облаке. Как будто его поглотил снежный обвал.

Коун слышал о таких неожиданных встречах на горных тропинках.

— Кто это был? — спросил он.

— Буль! — ответил Буз.

Спрыгнуть вниз и попытаться удрать? Но Буз бегает быстрее, и если он сзади наступит на веревку, то переломит Коуну шейные позвонки.

Он продолжал подниматься в гору, ступая босыми ногами по каменистой тропе, а вязанка хвороста била его в грудь.

— Буз, возлюбленный сын мой, скажи, по крайней мере, куда мы идем? Я и сам догадываюсь, но хотел бы услышать от тебя самого.

— Буль.

На вершине горы была рощица вечнозеленых деревьев, пещера, и в глубине — поблескивающий алтарь.

Коун уронил вязанку на землю и прислонился к камню, прежде чем приблизиться к алтарю.

Буз пальцем показал на свое запястье. Как будто там были часы. «Пора».

Сердце Коуна забилось: а где же баран, запутавшийся рогами в ветках тернового куста?

Буз указал пальцем на него.

Коун давно все понял, но в этот момент похолодел.

— Я жертва всесожжения?

— Буль.

Буз аккуратно сложил хворост на алтаре и поднес к нему горящую спичку. Он бросил в огонь щепотку мирры. Пламя ярко вспыхнуло и заговорило на непонятном языке.

— Развяжи мне руки. Я обещаю, что не буду сопротивляться. Я не оскверню жертвоприношения. Раз уж я жертва, то так тому и быть.

Буз показал, что нужно стать на колени. Он сделал это сам, --">