Юрий Владимирович Харитонов - Жизнь наизнанку

— И не лететь, — тихо возразил Данила. — Это, как ты сказал, похоже на парус, но только толкает не корабль. А человека.

— То есть ты все же по воде собрался? — ухмыльнулся Фудзи. — Точно ненормальный!

— Только ноги, привяжу доску и буду скользить по поверхности, «парус» и ветер понесут.

— Как все просто! — съязвил Ямомото. — А ты не думал, что и остальные думали о простоте? Не думал, что и им задача казалась простой? А?

— Нет! — горячо замотал головой Чеков. — У меня другой подход…

— Твой подход да Нахиму бы рассказать!

— Нет! Не надо! — попросил Чеков, умоляюще. — Друзья так не поступают!

— Вот так они и поступают! — зло бросил Фудзи. — Именно так поступают! Пытаются оградить идиотов от их собственных ошибок! Или я должен отпустить тебя в смертельный полет? Лети, Данька!.. Лети к чертям собачим!.. И умри!

— Этого не будет! — горячо заговорил Чеков. Глаза горели, а лицо покраснело. — Понимаешь, я все просчитал! Я около года готовился! Все получится, я верю, и я покажу всем, что отсюда можно сбежать! Только Нахиму не говори…

— Хорошо, — вдруг улыбнулся Фудзи, глаза превратились в щелочки. Столь разительная перемена в настроении друга обычно ни к чему хорошему не приводила. Данила напрягся, предчувствуя хитрость.

— Пойдешь со мной на КПСКР, и я никому ничего не скажу, — выпалил японец на одном дыхании.

— Что?! — пораженно переспросил Чеков. — Но это же опасно!

— Не опасней твоей затеи, — возразил Ямомото. — Сейчас отлив, и добраться до него можно запросто. Ну? Что скажешь? Ненадолго… как прилив начнется — уйдем. Хочу побывать в рубке, осмотреть каюты, прошлое поглядеть немного…

— Но это очень опасно! Он висит на скале, готовый рухнуть. И это запрещено! И… и… и мало ли что там поселилось!

— Пытаться выбраться с острова — тоже… — елейным голосом возразил Фудзи. — Но это моя мечта. Наравне с охотой на крабов. Как и твоя — свалить с острова. Так чем моя хуже? Я молчу про твою, ты — помогаешь с моей. Равноценный обмен?

— Да, — после долгой паузы ответил Данила, и надеясь, что успеет раньше уйти с Шишки, уточнил: — Когда пойдем на КПСКР?

— Да сейчас, — ухмыльнулся друг. — А то через несколько часов нас будут обучать на крабов охотится, хотелось бы успеть и туда.

Идти было трудно. Заросли ольшаника и кедровый стланик переплелись и преграждали путь. Приходилось с треском прорываться через эти крепкие природные заборы. Ямомото в раздражении порой рубил по веткам огромным ножом, который отец подарил ему на десятилетие. Данила с улыбкой поглядывал на друга, у которого в крови все еще бродил «зов предков», заставляя при каждом удобном случае доставать из ножен танто. Чекову нравилась эта привычка Фудзи. При этом тот вид имел настолько нелепый, что воспринимать без улыбки этого узкоглазого юнца было невозможно.

Вообще, когда выжившие рыбаки стеклись к Шишке и создали из разных народов колонию, то решили обучать детей единому языку, чтобы избежать национальной розни и междоусобиц, одна из которых еще на заре возникновения поселения чуть не уничтожила его. А так как наиболее грамотными и дисциплинированными были военные офицеры КПСКР, основавшие поселок, то и решили обучать детей русскому. Собственно, и всему остальному тоже. Поэтому дети, рожденные после Катастрофы и воспитанные не только родителями, но и объединенной семьей общины, довольно чисто на нем говорили. Не без легкого акцента, но всему свое время.

Ступать по камням приходилось осторожно. Мягкий вечнозеленый кустарник водяники скрадывал шаги и прятал слишком острые обломки под широкими стелющимися ветвями. Парни обогнули вершину, и взору открылась другая часть острова, похожая на заселенную, разве что омывалась морем, да и корабль, севший на рифы, другой. Военный, величественный и грозный, ощетинившийся стволами пушек и торпедных аппаратов. Даже то, что он висел на четырех огрызках-скалах, вылезших из воды недалеко от берега, делало его не менее грозным.

КПСКР «Дзержинский» когда-то принял последнюю битву, ничуть не посрамив честь флота и защищая границу на дальних рубежах Родины. И о ней пацаны знали лишь из уст офицеров, иногда проводивших экскурсии около застрявшего навечно в тисках скал корабля, — потомки впитывали чужую память об ушедшем мире.