Генри Слезар - После…

Генри Слизар ПОСЛЕ…

ВРАЧ

Советник по вопросам трудоустройства вместо профессионального спокойствия проявлял совершенно непрофессиональное раздражение.

— Но это же невозможно, чтобы для вас, доктор, не было никакого занятия, — сказал он. — Для человека с вашим образованием… В конце концов война не всех превратила в дикарей. Что-что, а потребность в учителях тысячекратно возросла со дня А.

Доктор Мейхем удобно уселся и вздохнул.

— Вы не понимаете. Я не учитель в обычном смысле этого слова; в предмете, составляющем мою специальность, ныне нет потребности. Да, сейчас есть стремление к науке — люди должны как-то ладить с этим опустошенным миром, который достался нам в наследство. Они хотят учиться мастерству каменщиков, хотят быть инженерами и конструкторами. Они хотят знать, как строятся города, что делать, чтобы оживить уничтоженные машины, как лечить радиоактивные ожоги и соединять сломанные кости. Они учатся делать протезы для жертв бомбардировок, приучать ослепших к самостоятельной жизни, лечить психически больных, возвращать обезображенным их нормальный вид. Эти вещи всех теперь интересуют. И вы знаете об этом лучше, чем я.

— А ваша специальность, доктор? Вы думаете, что она уже не нужна?

Доктор Мейхем рассмеялся.

— Я не думаю, я знаю. Я пробовал, но меня не хотели слушать. Я двадцать лет руководил студией улучшения памяти. Издал шесть книг, из которых по крайней мере две стали университетскими учебниками. В первый год после заключения мира я организовал восьминедельный курс и получил всего одно заявление. Но именно это — моя профессия, этим я всегда занимался. Как мне переделать достигнутое всей жизнью для потребностей этого нового мира, мира страха и смерти?

Советник по вопросам трудоустройства закусил губу — его заинтересовала эта проблема. Когда доктор Мейхем уходил от него, он еще понятия не имел, как ему помочь. Он смотрел на сгорбленную фигуру, которая, приволакивая ноги, покидала его комнату, и ему было неприятно от сознания собственного поражения. В ту ночь, проснувшись вдруг от своего обычного сонного кошмара, он долго лежал с открытыми глазами, думая о докторе Мейхеме. Утром он уже знал, что делать.

Месяцем позже в газетах появилось объявление, которое нашло немедленный отклик.

Д-Р МЕД. ХЬЮГО МЕЙХЕМ

Ускоренный восьминедельный курс «Как забыть»

Запись до 9 сентября.

АДВОКАТ

— Я буду с вами откровенен, — сказал Даррел своему клиенту. — Если бы времена были другие, если бы не было дня А, я мог бы заверить вас в том, что вы отвечали бы только за убийство. Но в нынешнем положении… — он утомленно положил руку на плечо молодого человека.

Если бы Макалистер был статуей, его реакция не была бы иной.

— Так чего же мне ожидать? — с горечью спросил он. — Меня осудят? Да?

— Постарайтесь понять присяжных, — сказал адвокат. — Со времен войны число людей уменьшилось на 90 %. И что хуже всего — соотношение женщин и мужчин как 800 к 1 вовсе не изменяется. — Он поднял брови. — В этом деле нет никаких официальных предписаний, но я могу сказать вам одно: если бы вы в той драке убили женщину, приговор был бы гораздо мягче. Такова жизнь, сынок. Вот до чего мы дошли.

— Значит, у меня нет никаких шансов? Я получу высшую меру?

— Разумеется, это зависит от присяжных, но я хочу, чтобы вы, вернувшись в зал, были готовы к худшему.

Дверь открылась, и показалась голова посыльного.

— Суд уже собрался. Мистера Макалистера просят в зал.

Юрист молча махнул рукой.

Вердикт гласил: виновен в убийстве. Председатель огласил приговор немедленно, чтобы можно было незамедлительно приступить к его выполнению. На следующий день Макалистер, белый, как бумага, скрипя зубами от ярости, вступал в законный брак с восемнадцатью женами своей жертвы, что в сумме с его собственными составило тридцать одну.

ТОРГОВЕЦ

Свенсон вошел в комнату, где собралось правление, сохраняя пренебрежительную уверенность в себе члена дирекции, которая вызывала восхищение даже у его врагов. Ни для кого не было тайной, что пришел день, когда Свенсону придется отвечать за то, что он как председатель объединения Торговцев Мужской Галантерей оказался не на высоте. Но Свенсон был совершенно раскован, и если даже его противники понимали, что это поза, они все равно испытывали беспокойство.

--">