Джордж Рипли Стюарт - Земля без людей

по-настоящему испуганы. Он видел, как шевелятся губы Джека, будто он что-то говорит, но ни один звук не долетал до его слуха. Странно, зачем Джек это делает? А губы Джека шевелились все быстрее и быстрее, словно уже не просто говорил он, а в крике выплескивал слова. И не сразу понял Иш, что это не Джек дурачится — это он сам ничего не слышит. И мысль эта не причинила ему боли, а даже наоборот, порадовала, ибо знал он, что не будут теперь давить на него чужие слова, как всегда давят на тех, кто может слышать. А когда и у других молодых губы зашевелились, понял Иш, что и они заговорили. Совершенно ясно понял — молодые отчаянно хотят сказать ему что-то очень важное. И тогда качнул он головой, совершенно сбитый с толку отчаянными попытками молодых сделать так, чтобы услышал их никчемный старик. И даже попытался сам сказать, что не слышит их, но понял — ни язык, ни губы больше не слушаются его. И это открытие совсем не понравилось Ишу, ибо понял он, какой обузой станет, если не сможет больше говорить сам, а никто не сможет прочесть, что напишут его старческие руки. Весь день молодые к нему уважительно, даже по-дружески относились. А сейчас видел Иш, как раздражены и сердиты они. Они размахивали руками, жестами что-то настойчиво от него требуя. И кажется, им было страшно, что старик не сделает то, чего от него просят. И почему-то все время на молоток показывали, но не считал Иш молоток важной вещью, чтобы в эту минуту о нем задумываться. Но с каждой минутой обступившие его молодые становились все настойчивей и нетерпеливей, и вот кто-то первый уже начал щипать его. И Иш почувствовал боль, потому что тело его еще продолжало чувствовать, и тогда ему показалось, что он закричал от боли, и даже слезы подступили к глазам. И ничего не мог он с собой поделать, хотя было ему стыдно и понимал он, что не к лицу слезы Последнему Американцу. «Как странно это, — думал он, — быть состарившимся Богом. Они поклоняются тебе и тут же позволяют так дурно с тобой обращаться. А если ты не хочешь делать того, что хотят от тебя, то делают так, чтобы заставить силой. Это несправедливо». И тогда, напрягая разум свой и следя за их жестами, понял Иш, что хотят молодые узнать, кому отдает он молоток свой. Молоток этот всегда Ишу принадлежал, и никто никогда не требовал, чтобы отдал он его кому-то другому, но сейчас все равно было Ишу, а главное, хотел он, чтобы прекратилась эта боль от щипков. Руки его еще двигались немного, и тогда рукой показал он, что молодой по имени Джек должен взять молоток. Джек взял молоток, выпрямился и стоял так, а молоток мерно в его правой руке покачивался. И когда трое остальных почтительно отступили, почувствовал Иш вдруг странную боль и печаль ощутил за судьбу молодого, на которого рукой указал, жестом этим передавая молоток по наследству. А молодые, кажется, вздохнули облегченно, что акт наследия совершился, и больше уже не тревожили старика. И отдыхал Иш покойно, как человек, сделавший в этом мире все, что хотел сделать, и наконец обретший покой и мир в душе своей. Теперь он знал — знал, что умирает на этом мосту. И помнил, что много людей умерло на этом мосту. Он и сам мог много лет назад умереть здесь во время какой-нибудь случайной автомобильной катастрофы. А теперь он намного пережил свой старый мир, но все равно будет умирать здесь, на этом мосту Так или иначе — конец всегда приходит, и потому он чувствовал удовлетворение. И тогда он вспомнил начало строки, прочитанной в какой-то книге, прочитанной в те годы, когда так много прочел он всяких книг: «Род проходит, и род приходит…» Но бессмысленной казалась ему эта строчка без второй половины. И он не стал вспоминать ее, а взглянул на молодых хотя какая-то серая пелена застыла в его глазах и мешала видеть отчетливо. Но все равно увидел, как, высунув языки, лежат тихо рядом две собаки, и молодые, образовав полукруг, сидят на корточках подле него и смотрят в его лицо. Трое — плечом к плечу друг к другу, а один… отдельно. Какие все-таки молодые они были. Даже в сравнении с ним молодые, а если с историей человечества сравнивать, то на многие тысячи лет моложе Он — последний из старых; они — первые из новых Но повторят ли новые путь, по которому уже когда-то прошагали старые, он не знал и, наверное, только сейчас осознал, что не хочет он повторения прежнего жизненного круга. И вспомнил он неожиданно, чем строил, как добивался человек цивилизации, — о рабстве вспомнил, о завоевателях, о войнах и тяжком гнете. --">