Анатолий Анатольевич Махавкин - Аннабэль

даже врагам. И я тогда обещала… Кто мог подумать, что дела повернутся именно так? Папа прости.

— Мама мне говорила, — продолжает Бернадет, — что все добрые и злые поступки рано или поздно возвращаются к тебе. Иногда даже сверх того, что ты сделал.

— И что, вернулось к ней то терпение, когда твой отчим её лупил, перепив вина? — сумрачно спрашиваю я и ещё раз тщательно тру лицо. Потом рассматриваю своё отражение в медленно бегущей воде. Вроде бы чистое лицо. А нет, вот тут, возле уха ещё осталось чёрное пятно. Распроклятая сажа!

— К ней — нет, — Бернадет вздыхает. — А вот ему — сполна. Все слышали, как он кричал перед смертью и молил о спасении.

— Только матери от этого уже было ничуть не легче. — я качаю головой. — Прости, что я так.

— Ничего, я тебя понимаю. В трудные времена сложно избежать чёрных мыслей.

Бернадет старше меня всего на год, а иногда кажется — на все десять, а то и двадцать. Если в этом повинна её нелегкая жизнь, то чувствую, что скоро я стану такой же мудрой, как подруга. Матильда так и говорит: в непослушных собак ум вбивают плетью. И непослушной собакой она называет именно меня. А по поводу плетей — здесь нет ни капли преувеличения, что могут подтвердить шрамы на спине и попе. Как же тогда веселились эти уродки Жанна и Анна, как же они просили тоже ударить, хоть разок.

— Пройдёмся, — говорю я и указываю рукой направление. — Хотя бы до сторожки.

Так мы называем заброшенный домик, в котором, как рассказывал папа, когда-то жил старый охотник Клаус. Он прибыл в наши места откуда-то с запада и его странный говор никто толком не понимал. Человек он был нелюдимый и приходил в Веренар и Мелан лишь для того, чтобы продать волчьи и лисьи шкуры. С папой он общался и даже рассказал ему пару странных историй из своей жизни. Папа обещал пересказать их мне, но так и не успел. А Клаус умер три года назад, и с тех пор его избушка всё больше приходила в негодность. А теперь в ней так и вовсе провалилась крыша. Но я всё равно люблю в неё заглядывать и сидя на старом сундуке смотреть на звёзды, сияющие в дыре над головой.

— Говорят, что в сторожке видели призрак старого Клауса, — говорит Бернадет. — Отис рассказывал, что видел бледный светящийся силуэт у входа.

— Дурак твой Отис, — говорю я и переступаю через дерево, лежащее в высокой траве. — Осторожнее. Дурак и трус. Помнишь, как он рассказывал, что ночью к нему пришёл призрак женщины и пытался выкрасть его душу? И если бы он не прочитал молитву, то ему пришёл бы конец. А потом лесорубы рассказали, что он выпил всю наливку и ничего им не оставил. Поэтому его и мучил призрак.

— Может быть, — Бернадет не спорит. — Да я в общем-то и не боюсь привидений. Честно, Анни, я даже просила, чтобы дух мамы явился ко мне и очень жаль, что этого так и не произошло.

Мы добрались до мостика. Да, давно я тут не была. Одно из деревьев упало и лежит, до половины скрывшись в воде. Занс весело булькая, толкает волнами коричневый ствол и тот шевелится, будто живой. Папа рассказывал, что слышал про вот таких огромных змей, которые могут сожрать человека целиком. В ночной темноте дерево кажется именно такой вот большущей змеёй. Но страха во мне нет. За последние месяцы я поняла, что в жизни бояться стоит только одного.

Человека.

Верёвки тоже нет, поэтому на другую сторону приходится идти, расставив руки в разные стороны и внимательно глядя под ноги. Босые подошвы скользят на мокрой древесине, и пару раз я едва не падаю в реку. Глубина тут небольшая, просто не хочется купаться в ледяной воде.

За спиной тихо вскрикивает Бернадет и быстро обернувшись, вижу, что одна нога подруги уже соскользнула с дерева. Протягиваю руку и хватаю Бернадет за запястье. Успеваю в самый последний момент и несколько мгновений кажется, что вот-вот мы обе улетим в журчащий поток. Потом резко дёргаю на себя, и мы обе падаем на землю. Омюс слетает с головы Бернадет и её рыжее золото переливается в свете ночного светила.

— У тебя красивые волосы, — я смеюсь, и подруга вторит мне. — Только убери их с моего лица, пожалуйста!

Расскажи кому, что две молодые девушки спокойно гуляют по ночному лесу, в котором водятся опасные звери и не менее опасные разбойники — никто не поверит. Скажут, что мы сошли с ума. Но здесь мне куда спокойнее, чем в стенах родного дома. И тут нет настолько опасных зверюг, как те что бродят там.

Вот и заброшенный домик Клауса. Бернадет смотрит на него с некоторой --">