Александр Анатольевич Головков - Отпуск

твердо добавил: — Все баре сволочи.

Степанида вздохнула и снова куда-то пошла.

— Да, будущее — это интересно, — мечтательно продолжал Евдоким. — Должно быть, хорошо там, в будущем. Ой, как хорошо! Оно и понятно, будущее — оно же прогресс, оно же всегда лучше, чем сегодня, — выдрав лист из старой книжки без корочек, Евдоким свернул цигарку и закурил.

Транзисторов вяло смотрел в окно, как Степанида щипала лук на грядке.

— А говорили, крестьяне от зари до зари на поле, — вспомнил Пол Лампьевич.

— Так ведь сенокос, — запыхтел Евдоким. — А день субботний, банный день — святое дело. Вот только Петр придет… А у тебя, Аполлинарий, чай, друзей нету? Что один к нам прибыл?

— Есть у меня друг Кент…

— Иннокентий?

— Да, учились мы вместе. Но его в отпуск не пустили.

— Чудно, — повел бровью Евдоким. — У нас не так. Если я гуляю — вся деревня со мной гуляет.

— Это отошло со временем, — объяснил Транзисторов.

Пришел Петр — угрюмого вида усатый человек. Бережно вычищенные большие кирзовые сапоги на нем поскрипывали.

— Здорово, мужики, — прогремел его голос.

Петр с интересом оглядел приезжего и учтиво подал руку:

— Из будущего?

Транзисторов кивнул.

— А какая же у вас власть? — спросил Покатилов.

— Власть? — улыбнулся Транзисторов, отметив, что более всего неграмотный народ, пожалуй, любит обсуждать политику. — Власть у нас выборная. Она все решает: сколько нужно школ, сколько больниц…

— Вот это жизнь! — восхитился Покатилов. — А у нас даже больницы нету, — скорбно произнес Петр. — Один лекарь ходит по домам и всех лечит.

После бани и щедрого ужина Транзисторов забрался на сеновал и там заснул, согретый и опьяненный душистым сеном. Снилось ему детство, цветы и качели. Проснулся он поздно, когда уже припекало солнце. Евдаким с Петром метали у забора стог.

— Утро доброе! — Крикнул Транзисторов. — Сегодня вы тоже не пойдете на поле?

— Воскресный день, — отозвался Евдоким, цепляя вилами сено. — Грех работать сегодня.

— Работать грех, а сами работаете, — выронил Транзисторов.

— Это не для дела, а так, для себя, — со стога отозвался Петр.

Весть о приезжем из будущего уже побывала в каждом доме Малой Щедрухи, и когда Транзисторов умывался на улице холодной водой, мурлыча песенку «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой», зажиточный сосед Покатилова кричал через забор:

— А как там, в будущем, насчет сапог?

— Свободно лежат.

Сосед откровенно присматривался к туфлям на Транзисторове.

— Хромовые?

Транзисторов поднял ногу, показывая подошву.

— Полиуретан.

Выпив молока, поданного заботливой Степанидой, он помог мужикам завершить стог. Потом они посидели, покурили и пошли ставить стог Петру.

Во дворе Петра Лобанова Транзисторов снова увидел ту зеленоглазую девушку с некрашеными волосами, которая встретилась вчера в лесу.

— Здравствуй, красавица.

— Здравствуйте, — сказала она выразительно и застенчиво опустила глаза.

— Тебя как зовут?

— Ефросинья.

Жена Петра, Матрена Аввакумовна Лобанова — румянощекая женщина в сером сарафане притворно жаловалась за обедом:

— Молоко у меня кислое, куры совсем худые, первачок слабый и яйца мелкие. А как в будущем с курами?

— В будущем птицефабрики, — объяснил Транзисторов.

— Чего ради у тебя куры худые? — возразил зажиточный сосед, расположившись за столом, как самый желанный гость. — Твои куры в моем огороде все перепортили. Ты бы хоть крылья им подрезала, что ли. Забор у меня низкий, — доверительно сообщил он Транзисторову. — Вот они, куры, через забор и летают. Эх, кабы досок мне…

— А если господ нету, то чьи же у вас фабрики? — поинтересовался Петр.

— Наши общий, акционерные.

— А куры? — спросил Евдоким.

— У нас все общее.

— И лес? — оживился сосед Евдокима.

— И лес.

— Здорово! — обрадовался зажиточный сосед Евдокима. — Вот бы мне в будущее. Я бы досок-то оттудова попривез!

Только в понедельник у Транзисторова выпало свободное время, и, расчехлив спиннинг, он отправился к Глубоким Ключам, привычно здороваясь с каждым встречным. Мужики спозаранку ушли в поле, и в деревне хозяйничали дети, женщины, старики, и шлялась под ногами мелкая живность. За околицей заливался жаворонок. Внизу густая растительность выдавала пойму неширокой реки Глубокие Ключи. Когда Транзисторов увидел их, у него перехватило --">