Виталий Тимофеевич Бабенко - Приблудяне (сборник)

чтобы живописать прелести здешнего пляжа? — выпендривался Фант, танцуя пальцами по клавиатуре компа. — Не знаю… Сравнивать этот космический Майями-Бич с муравейником или искать сходство с сельдями в банке столь же банально, сколь и тускло, и неизбирательно, и поверхностно, и непростительно для меня, живущего на пансионном иждивении. Впрочем, Майями в данном контексте лучше не упоминать всуе, учитывая Флоридскую озоновую дыру, висящую над несчастным полуостровом вот уже третий год.

Представь себе, дорогой друг Клугер, что пластиковая галька, из коей, между прочим, и состоят тутошние лежбища, чудодейственным образом и без заметного остатка превратилась в людей, увеличившись, конечно же, до размеров последних. И вот на глазах твоего покорного слуги, философически облокотившегося на теплый трубопровод клубниколы — теплый, заметь, а не прохладный трубопровод, каким он, по идее, должен быть, — эта розовотелая галька ворочается, поглощает дорогущие мутафрукты, доставленные с Земли (вкушать продукцию местных оранжерей считается здесь — о, конечно, не на всем Орпосе, а только в Курортном Секторе! — несовместимым с престижем… Почему? Черт его знает, какой-то небожи-тельский снобизм)… Да, так вот, эта галька поглощает баснословные мутафрукты, покрывается от них аллергической сыпью и волдырями — от злоупотребления активным ультрафиолетом, палькается в воде, подвертывает до последнего предела плавки и трусики, обнажая таким образом совсем неаппетитные полоски мучнистой кожи, дремлет, шлепает ребятишек, визгливо делится новостями, усеивает синтетический грунт под собой косточками и кожурой, и всю эту шевелящуюся бронзовую протоплазму покрывает тонкий слой глянцево блестящего пота.

Жарко. Терморегуляция, конечно, работает, но куда денешься от психологической духоты? И клубникола — не спасение, но ее нет, есть лишь лапидарные надписи «клубниколы нет» на индикаторах компоразлива, а когда невидимая рука все же стирает эти лапидарности с дисплеев и в подставленные стаканы начинает бить розово-пенная струя, человеческая галька приходит в неописуемое волнение и собирается в мощные слаботекучие образования, напоминающие селевые потоки, снятые рапидом…»

Фант добрался до Иоланты и мрачно возвысился над ней, как бы еще раз оценивая мощь бушующих внутри сил.

— Стоишь грязными ногами на полотенце… — не то спросила, не то утвердила Иоланта и перевернулась на другой бок, подставив левую, плохо еще загоревшую грудь светосводу.

Вулкан внезапно стих. Из кратера показался красный язычок, но поди определи, краешек ли это лавы или отблеск закатного солнца.

— Знаешь что, — потупившись, произнес Фант, — поехали завтра куда-нибудь?

— Куда это еще? Мне и здесь хорошо. — В чем-то Иоланта была права: светосвод везде одинаков, а Большой Соленый Бассейн и вовсе один-единственный на Орпосе.

Вершина больше не курилась. Да и был ли дымок? А был — так что? На веку Помпеи это не в первый раз.

— Я тут объявление видел, — очень быстро заговорил Фант, опасаясь, что через минуту будет поставлен под сомнение сам факт душевного огня. — Организуется экскурсия в Обсерваторию. Чудный уголок, прозрачный купол, чернота космической ночи, россыпь звезд и, конечно же, красавица Земля. Самая настоящая Земля — вид со стороны. Ты ведь никогда не видела Землю из космоса?

— Собственными глазами — нет. — В Иоланте затеплился ответный огонек любопытства. — Когда на орбиту летела, я совсем маленькая была и весь рейс проплакала — не хотела планету покидать. В кино, конечно, я Землю из космоса видела, на открытках тоже. А вот своими глазами… Ехать-то туда — как?..

— Эге! — воодушевился Фант. — Потрясающе… Сначала на дископлане, потом немного на монорельсе, а назад — может статься — доберемся вакуум-каром. Только встать завтра придется в шесть утра, а вечером, не исключено, опоздаем на ужин, но роскошное времяпрепровождение гарантирую.

— О мое творожное суфле! — прошептала Иоланта, сдаваясь.

Так Фант не стал Везувием. А завеса над загадочным восклицанием Иоланты приподнимется в следующей главе, название которой читатель, знающий толк в плохих детективах, вполне мог предугадать:

тайна творожного суфле

На самом деле Курортный Сектор вовсе не так плох, как могло представиться из размышлений-катаклизмов Фанта. Да, наш герой прав, этот Сектор — в отличие от прочих --">