Александра Юрьевна Шервинская (Алекс) - Зовите меня просто - Морти! (СИ)

с ним, то вот у меня как-то не срослось, причём с самого начала. То ли мы оба не были готовы к совместной работе, то ли всё-таки сказывалась разница в возрасте лет этак в тысячу-полторы, то ли он слишком привык к отцу и меня воспринимал как несмышлёного подростка. Не знаю, да и какое это теперь имеет значение?

Как бы то ни было, через пару десятилетий непрерывных и относительно искренних попыток наладить отношения Фираш сдался, но не удержался от прощальной пакости. Буквально час назад он сообщил мне о том, что устал, да и климат Ассарша стал для него слишком экстремальным, поэтому он принял непростое решение об отставке.

— Я прекрасно отдаю себе отчёт в своих словах, — сухо ответил я, потому что желания изображать милого мальчика не было совершенно, — именно мне, так как император — я. Хотя в последнее время ты стал как-то игнорировать этот факт, и мне это очень не нравилось.

— Значит, ты совершенно не огорчён тем, что меня сменит другой? — сквозь небрежность в голосе старого демона отчётливо была слышна обида. Значит, он действительно сдал, так как в прежние времена Фираш не позволял себе так открыто демонстрировать эмоции. Впрочем, внешний вид говорил сам за себя: у наших богов есть такая особенность — они выглядят так, как сами себя ощущают. И Фираш, сколько я его помнил, предпочитал образ зрелого, но сильного и здорового мужчины. А то, что я видел сейчас — просто старая развалина. Следовательно, именно таким он себя сам и воспринимает: слабым, старым и немощным. А к чему мне такой бог? Правильно — абсолютно ни к чему. Население у нас непростое, слабости ни в ком не терпит, особенно в правителях, так что мне бы кого покрепче и посильнее. Чтобы и мышцы, и крылья, и рога правильного цвета…

— Нет, не огорчён, — честно ответил я, так как не видел оснований для лжи. Так-то я могу, как и любой представитель моего народа, врать с самым честным выражением лица. Но сейчас просто нет необходимости, да и Фираш прекрасно сможет понять, что я лгу.

— Надеюсь, с моим преемником ты найдёшь общий язык, — как-то слишком сахарно улыбнулся старый хитрец, — он, в отличие от меня, совсем молодой и в чём-то даже не слишком опытный бог, но, как меня заверили, очень, очень перспективный. Во всяком случае, именно так его характеризуют преподаватели и те, с кем он успел поработать.

— Мы сами разберёмся, — я кивнул, давай понять, что не намерен обсуждать с Фирашем кандидатуру нового божества: я предпочитаю делать выводы самостоятельно, без опоры на предложенные сведения. Почему? Да потому что они могут быть неверными, искажёнными, такими, какие нужны рассказчику, а не мне. Я — за объективность во всём.

— Не сомневаюсь, — Фираш хлопнул ладонями по подлокотникам кресла, давая понять, что разговор закончен, и тяжело поднялся, — не провожай меня, я знаю дорогу.

— Как скажешь, — я кивнул: честно говоря, я и не собирался этого делать, но если старику хочется, пусть считает, что я просто мечтал помахать белым платком ему вслед.

Вообще, если откровенно, я уже вычеркнул его из своей жизни, так как, несмотря на долгие годы сотрудничества, это уже прошлое. Наверное, меня можно обвинить в душевной чёрствости, но вряд ли стоит заниматься этим бессмысленным делом. Во-первых, мне всё равно не станет стыдно, а во-вторых, это в нашей природе: сентиментальность демонам абсолютно не свойственна. Исключительно здоровый прагматизм!

Фираш безразлично пожал плечами, кивнул и, не прощаясь, вышел из малого зала приёмов, в котором мы с ним разговаривали. Этот зал, как и мой кабинет, выходит в большую комнату, в которой безраздельно царствует мой секретарь шэр Шарит Дораж.

Я не люблю кого-либо пускать в свой кабинет: там исключительно моя территория. В нём всё устроено так, как мне удобно: лаконично, рационально, строго. Там пахнет теми благовониями, которые нравятся мне и только мне, причём именно в той степени, в которой я это предпочитаю. Даже секретарь заходит в мой кабинет только по неотложным делам, во всех остальных случаях мы работаем в большой, специально обустроенной для этого рабочей зоне.

Постояв ещё немного возле окна и полюбовавшись на фиолетово-багровое небо, расцвеченное вспышками молний, я решительно повернулся с твёрдым намерением пойти и поработать с важными бумагами. Но стоило мне выйти из зала, как мне --">