Александр Геннадьевич Карнишин - Предсказамус настрадал [СИ]

Карнишин Александр Геннадьевич ПРЕДСКАЗАМУС НАСТРАДАЛ

Аномалия

— Деда, а расскажи чего-нибудь…

— Вот, как время отдыха, так все тебе чего-то не спится… Да что же я тебе такого расскажу? Ты теперь, поди, больше меня знаешь.

— Ага, знаю. Сеть все расскажет и покажет. Сегодня, говорят аномальное похолодание. Самый холодный день за последние годы — всего восемьдесят градусов!

— Ого! Стоит записать в твою тетрадь, правда?

— Я уже записал. А восемьдесят — это как?

— Ну, как… Восемьдесят — это пузыри по коже и мутная жидкость в них. Щиплет, но протыкать пузыри нельзя. Надо помазать заживляющей мазью вокруг, а когда подсохнет немного, аккуратно срезать…

— Да это я знаю! Этому нас учили А у вас было восемьдесят, деда?

— Нет, восемьдесят у нас не было. У нас рекордом было сорок пять.

— А сорок пять — это как?

— Сорок пять, это когда двигаешься медленно-медленно только в тени, а на солнечную сторону не выходишь, потому что..

— Помереть можно, ага.

— Ну, помереть-то — не помереть, конечно. Хотя, некоторые все же умирали. Если сердце слабое.

— Так еще бы! У нас вон восемьдесят — уже говорят, что аномально холодно! А если сорок пять — это ж просто смертельно, наверное! А что ты еще помнишь из старого?

— Ну, что… Вот, помню, трава зеленая была, а потом она желтела и стояла такая желтая до самой осени.

— А как это вы траву видели ночью? Разве зеленый цвет ночью не черный?

— Э-э-э… Зеленый ночью черный — это несомненно. Но если днем смотреть, на свету, он зеленый.

— Как это — днем? Вы что, жалюзи открывали днем?

— У нас этих жалюзей тогда и не было вовсе, помнится…

— Вот нам правильно говорят, что жили раньше плохо. Как без жалюзи? Без них нельзя! Без них помереть же можно! А еще обязательно замкнутое кондиционирование! Деда! У вас было замкнутое кондиционирование и фильтрование?

— Кондиционеры были, помню. Только они воздух засасывали с улицы, даже дырки специально добили в стенах, чтобы воздуховод такой пропустить.

— Вот! Так у вас и кондиционирования правильного не было. Кто же будет тянуть с улицы? На улицу можно только выбрасывать! Или ты просто смеешься надо мной? А? Деда!

— Нет-нет! Я рассказываю, как помню. Вот утром я всегда завтракал, когда на работу еще ходил. Потом одевался специально по уличному и выходил на улицу. И шел на остановку автобуса, чтобы доехать до работы.

— Ух, ты-ы… А тоннелем почему не пользовался? По улице…

Трудно вы жили, деда. Просто странно, как выжили еще.

— Говорят, мы тогда крепкие были. Генетика такая, понимаешь.

— Да тут не в крепости дело, не в генетике! Это ж додуматься было надо: по улице ходить!

— Ну, так все тогда так ходили…

— Беднота. Жалко мне тебя, деда. Вот сейчас-то лучше жить, правда?

— Лучше, да. Только иногда хочется на воздух. На небо взглянуть, на солнце…

— Ты что, дед! Мы же тебя любим и уважаем! Рано тебе еще под небо выходить! Не спеши! Ты мне еще не все рассказал, как у вас что было!

Это ж просто аномалия была какая-то: температура сорок пять, без жалюзи, по улице ходят!

В Москву

— Ну, и что мне вам еще рассказать? — к концу уроков учитель расслабился, успокоился, стал улыбчивее и добрее.

— Расскажи нам про Москву, учитель! Да, да, про Москву! Хотим слушать про Москву!

— Это в который уже раз-то? Небось, сами наизусть уже все знаете? Классная комната в школе была всего одна. Если поперек, то шагов пять, а вдоль — все десять. На лавках, уставленных по периметру и застеленных цветными яркими половичками, связанными на уроках труда девчонками, сидели школьники. Вся школа большого села. Все пять человек. Это на трудах мальчишек и девчонок учили отдельно, потому что потом у них труд будет другой, разный он будет. В прошлый раз, например, трех девчонок водили на ферму и учили доить коров. А парни в это время помогали резчику колоть барана. А на обществознание и на историю все собирались вместе. Говорят, раньше тут сидели плотно-плотно, и даже зимой приходилось открывать форточки, потому что было душно. Теперь вот — всего пятеро. Но это еще хорошо, потому что у соседей, говорят, в этом году школа и вовсе не открылась — некого стало учить.

— Ну, что ж… О Москве вам, значит…, — учитель подошел к окну, выглянул на улицу зачем-то, посмотрел наверх, на серые осенние тучи, обложившие небосвод. В школе было тепло. Дров --">