Артем Юрьевич Тихомиров - Седьмая пятница

Артем Тихомиров Седьмая пятница

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Утром четырнадцатого сентября настроение у меня было лучше некуда. Словно молодой козлик, я прыгал из угла в угол и радовался неизвестно чему, напевая веселые песенки из подзабытого детского репертуара.

Странно, не правда ли? Особенно если учесть хандру, которая всегда нападает на меня осенью, и отвратительную погоду за окном: нудный мелкий дождь, не собирающийся прекращаться как минимум ближайшие часов двенадцать.

Короче, оптимизм хлестал из меня тугими струями, внося в элегический осенний настрой явный диссонанс.

С этим диссонансом на физиономии я влетел в столовую и плюхнулся на стул, чтобы наполнить чрево завтраком. Завтрак состоял из омлета с зеленью, горячих бутербродов со свиной колбасой, выпечки и чая. Селина, как всегда, постаралась на славу. О прекрасная дева! Как хорошо, что мне удалось уговорить ее поступить ко мне на службу! До нее в моем доме командовала одна кошмарная особа, при воспоминании о которой я до сих пор содрогаюсь. Звали ее Гарния, и призвание свое она видела в том, чтобы угнетать Браула всякую минуту и попрекать паразитическим образом жизни. Лишь когда домомучительница (так я называл ее за глаза) испарилась в туманных далях, я смог вздохнуть свободно. Селина, сменившая Гарнию, была просто подарком судьбы.

Я набросился на омлет и прикончил его. И едва взялся за бутерброды и чай, в столовую на своих коротеньких кривых ножках вошел Квирсел.

— Привет! — сказал я, размахивая хлебом с колбасой, как флажком. — Прекрасное утро, не правда ли?

Квирсел только с виду симпатичный мопсик, но на самом деле он, по его собственным словам, могучий чародей из другого измерения. Появился этот субъект в моем доме пару месяцев назад и с тех пор стал неотъемлемой частью интерьера. Так уж сложилось. Я привык воспринимать его компанию как данность, изменить которую невозможно никакими средствами. Квирсел заявил, что ему здесь удобно, значит, все, разговор окончен. На самый важный вопрос, касающийся причин его приезда в наш мир, Квирсел сказал только, что в настоящий момент он эмигрант. Родина, дескать, указала ему на дверь. Именно по причине своего довольно шаткого общественного статуса Квирсел и скрывается в собачьем образе.

Добравшись до свободного стула слева от меня, Квирсел неуклюже вспрыгнул на него и уселся на подушке. Голова его торчала из-за края стола и была преисполнена глубоких мыслей. Взгляд больших глаз на морщинистой мордашке остекленел.

— Ты размышляешь о вечном и преходящем? — спросил я.

Говорить приходилось с полным ртом, и в результате крошки летели по столовой шрапнелью.

— Что? — Мопс вынырнул из своих интеллектуальных глубин. На самом деле в большей степени он считает себя мыслителем, чем чародеем. Размышлять любит, пожалуй, даже больше, чем пожирать с чавканьем мясной рулет. Видели бы вы его в библиотеке, когда он сидит за книгой, нацепив на нос-пуговку очки и колпачок с кисточкой на голову.

Я повторил свой вопрос.

— Браул, я иногда думаю, что в детстве твой мозг подвергся какому-то травматическому воздействию, — сказал мопс сочным баритоном. — Кормилица не роняла тебя с третьего этажа?

Я задумался, почесывая вилкой затылок. В таком вопросе нельзя полагаться на авось. Чтобы ответить на него, нужны точные сведения, из первых рук, как говорится, а первыми руками может быть лишь моя родительница, графиня и могущественная чародейка Эльфрида Невергор.

— Ладно, забудь, — сказал Квирсел, прежде чем я успел хоть что-то промычать на заданную тему. — Жизнь слишком жестока, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

— Что случилось? — спросил я. — Разве мопсы тоже испытывают осеннюю депрессию?

— Мопсы — не знаю.

— Но ты мопс.

— Только внешне, Браул. Я сто раз тебе говорил…

— Да, ты чародей. Ты выбрал мой дом в качестве убежища, чтобы скрыться от тиранического режима, который свирепствует в твоих родных пенатах. Но, хоть убей, я до сих пор ничего не понимаю.

Квирсел скосил на меня свои громадные глаза. Очень знакомый взгляд. Удачно копирует те, что бросает на меня моя троюродная сестра Гермиона Скоппендэйл.

— В том твоя беда, Браул, — качнул головой Квирсел. — Ты ничего не понимаешь. Ты живешь в мире слишком сложном и противоречивом, чтобы дать ему самостоятельно правильную оценку.

Я фыркнул, --">