Владислав Олегович Отрошенко - Наряд Мнемозины

странными декорациями: она была посыпана мелкими камешками, кое-где торчали проволочные кустики с картонными листочками и деревца с кривыми стволами и ветками, обмотанными гофрированной бумагой, повсюду возвышались ребристые валуны, покрашенные черной и серой краской и сделанные, по-видимому, из папье-маше: к некоторым из них были приклеены плюшевые зеленые лоскуточки, изображавшие мох; в воздухе болтались, подвешенные на ниточках, стеклянные жучки, они вспыхивали наподобие светлячков, но только значительно ярче; чуть пониже светляков висели (тоже на ниточках) алые угольки, состряпанные из фольги и подсвеченные изнутри электрическими лампочками; возле занавеса стояли какие-то громоздкие приспособления в виде пушек и мельниц.

— Подожди меня здесь, — сказал кавалер и, посадив Уриила на стул посреди декораций, исчез за занавесом. В цирке не было слышно ни единого звука, весь шатер был наполнен мягкой завораживающей тишиной. Два небольших прожектора освещали безмолвную арену, скрестив голубые лучи напротив занавеса. Вскоре в одном из этих лучей появился кавалер. Он был в своем орденском одеянии, которое Уриил до этого видел на нем лишь однажды: перед самым отъездом на море кавалер примерил его в гараже, покрутился в нем с полчаса, пока штурвальный подтягивал какие-то гайки в моторе, потом сложил в сундучок; тогда он в этом наряде выглядел нелепо, теперь же все сидело на нем изящно — и ярко-красный толар, и пурпурная мантия в золоченых крестах и искрах, и красная шляпа с огромными полями, опушенная беличьим мехом, и даже сапожки из красного же сафьяна. На груди кавалера висел на плоской цепи его орденский знак — отлитая из золота шкура барана с мертвой головкой и с ножками, на которых сверкали алмазные копытца.

Кавалер прошелся по арене, с бесцеремонностью и ловкостью опытного конферансье зафутболил под купол чей-то высунувшийся из-под занавеса парик и развязно поклонился публике.

— На-ачинаем наше представ-ление! — энергично выкрикнул он. — «Чудесное Воскрешение»! Музыку!

На арене все зашевелилось: затрепетали карточные листочки, затряслись тряпичные звезды, стеклянные светляки сдвинулись с места и начали носиться над валунами и проволочными кустиками, алые угольки взмывали под купол и снова опускались вниз, звуки громкой бравурной музыки придавали этому беспорядочному движению некоторую стройность.

— Незабвенный Автомобиль на сцену! — скомандовал кавалер.

Эквилибрист и дрессировщик медведей быстро вынесли из-за занавеса плоский фанерный контур машины на длинных палках, которые, как и вся фанерка, были покрашены в вишневый цвет (этой же краской была небрежно замазана и фигурка ангела, на скорую руку вырезанная из картона и прибитая гвоздями к капоту). Едва они успели установить на арене эту декорацию, как кавалер, размахивавший в такт музыке коротенькой шпагой, погнал их за другими.

— Пирамидальные Тополя! — выкрикивал он. — Дорожные Столбики! Холмики! Прудик! — Музыка играла все быстрее и быстрее. — Стояночки! Бабочек! Чудный Лужок! — командовал кавалер, и все, что он требовал, выносилось с немыслимой быстротою: стеклянное, фанерное, картонное, пластмассовое, ватное, целлофановое. — Пальмочку и Кипарис, скорее! — не унимался рыцарь. — Теперь Ресторанчики! Тучки! Дорожные Знаки! Довольно! — крикнул он наконец.

Бравурная музыка стихла, прохрипев напоследок одной, замешкавшейся трубой, и уступила место неторопливому баяну.

— Поехали, — сказал кавалер, легонько взмахнув шпагой.

Эквилибрист и дрессировщик вновь подхватили вишневую фанерку и принялись с нею бегать между декорациями. И они не только таскали фанерку с места на место, но и разыгрывали в лицах различные сценки: то объяснение с регулировщиком, то обед в ресторанчике, даже то, как они голосовали на луговой дороге, они разыграли подробно и с большим воодушевлением. Когда же все это было исполнено, кавалер распорядился выключить прожекторы. Несколько минут в цирке было тихо; стеклянные жучки и алые угли сияли в темноте, но света от них было мало, чтоб разглядеть бесшумно двигавшиеся по арене фигуры. Одна из них прошептала возбужденно (Уриилу показалось, что это был голос дворничихи):

— Давайте море, черт побери!

— Сейчас, сейчас, моя госпожа, — ответила другая, — уже готово!

Под куполом заиграл рояль, зажглись прожекторы. Кавалер, улыбаясь публике, стоял перед занавесом с поднятой --">