Екатерина Юрьевна Костикова - Лапник на правую сторону

Екатерина Костикова Лапник на правую сторону

Посвящается Людмиле Савиной, которая рассказала мне тысячу потрясающих историй про свой родной город Людиново. Мне осталось только изменить название города

Телефон мигал красным. Прием – ноль. Вольский на всякий случай понажимал кнопки, убедился, что дозвониться никуда не получится, обругал последними словами жадность отечественных мобильных операторов, которым неохота поставить ретранслятор, и кинул бесполезную трубку на сиденье.

Три часа назад он выехал из Коржаковки и сейчас должен был быть где-нибудь в районе Троицка, в получасе езды от Москвы. Однако Троицком и не пахло. Полный бред. По этой дороге Вольский ездил без малого сто раз. Несколько лет назад он купил гектар леса у озера в трехстах километрах от Москвы, поставил финский домик, рубленую баньку, и иногда сбегал туда продышаться и полениться. Топил баню, удил рыбу, смотрел ночью на звезды, слушал, как шебуршат ежи у крыльца…

В свою берлогу Вольский ездил всегда сам, без шофера, и дорогу знал наизусть. Когда щит с приветливой надписью «Добро пожаловать в город Троицк» не появился вовремя, он некоторое время пребывал в недоумении. Когда же вместо приглашения в город фары высветили покосившийся ржавый указатель, где значилось «дер. Хвостово, 12 км», Вольский принялся ругать на чем свет стоит и родные дороги, и осеннюю морось, и себя, дурака, за то, что уехал в непонятное Хвостово, вместо того чтобы рулить себе спокойно домой, в Москву– столицу родины и порт пяти морей.

Он притормозил, включил свет и, полистав карту, взвыл. Деревня Хвостово находилась в двухстах километрах от первопрестольной, при этом совершенно в стороне от маршрута. Поразмыслив, каким волшебным образом его сюда занесло, Вольский пришел к выводу, что во всем виноваты уродские ремонтники, затеявшие латать свою уродскую дорогу. Из-за ремонтных работ под Калугой пришлось делать крюк и пилить в объезд. В итоге он, по всей вероятности, свернул не на той развилке. Выходило, последние два часа Вольский ехал черт знает в какую сторону, в черт знает какое Хвостово. Йес. Замечательно. Теперь он неизвестно сколько будет выгребать из этого Хвостова и припрется домой самое раннее в пять утра. А в половине девятого надо быть на работе, потому что приедут уродские англичане подписывать договор. Лучше не придумаешь.

Обругав все на свете еще тридцать восемь раз, Вольский снова уткнулся в карту и, бубня «пять километров, потом направо, потом восемь, и налево», нажал газ. Машина сыто заурчала и понеслась по щербатой дороге, легонько вздрагивая на колдобинах.

Давно стемнело. Фонарей в этом захолустье, ясное дело, не водилось. В свете фар Вольский видел лишь кусок убитой дороги да темный лес. Он приоткрыл окно, выбросил окурок. В салон потек холодный воздух – был конец октября, примораживало. Вольский подышал, выгоняя из легких табачный дым, и свернул вправо. Через восемь километров – поворот налево, а там уж до московской трассы рукой подать.

Стрелка спидометра замерла на ста тридцати, и он подумал, что все не так уж плохо. В конце концов, погонять по пустой дороге, подышать морозным воздухом, который, казалось, можно кусать, как яблоко, – тоже не последнее дело. Он даже начал было напевать себе под нос какую-то ерунду, но вскоре, в низинке, въехал в такой густой туман, что стало не до пения. Туман выползал из лесу белыми щупальцами, облизывал кусты, клубился под колесами… Поначалу было даже славно – пейзаж в духе передвижников, ночь тиха, в этом роде. Однако вскоре туман сделался плотным, густым, как снятые сливки. Стекла заволокло белым, и Вольский даже асфальта перед собой не видел: казалось, джип не по проселку катится, а плывет по небу в грозовом облаке. Вольский снова приоткрыл окно, и туман, лениво переваливаясь через стекло, потянулся внутрь. Отчего-то стало неприятно, что это – сырое, белесое – забралось в теплую и безопасную машину.

«Что за черт? – подумал Вольский. – 3аморозки же, откуда туман-то?» Он поскорее закрыл окно, включил вытяжку.

До поворота оставалось два километра, дорога пошла в гору, и он подумал, что там, наверху, тумана, должно быть, нет. Скоро вокруг снова будет звонкая осеняя ночь, и лес, и черные латки на асфальте, и, может быть, даже указатель на Москву. То, что написано на нем будет, скорее всего, «Москва – 156 км», Вольского уже не смущало.

Но указатель все не появлялся. Фары по-прежнему --">