Клайв Баркер - Восставший из ада. Ночной народ

плоть и кости, были связаны с такими же крючками в нижней губе, и когда оно заговорило, первые задергались от движения, обнажая поблескивающее от крови мясо.

– Вам был задан вопрос, – сказало оно.

Фрэнк не ответил. Название города – это последнее, что сейчас приходило ему в голову.

– Вы нас понимаете? – потребовала ответа фигура, стоящая рядом с первым оратором. Ее голос, в отличие от спутника, был слабым, с придыханием – голосом возбужденной девочки. Каждый сантиметр головы этого сенобита покрывала затейливая татуировка в виде сетки, а на пересечениях горизонтальных и вертикальных осей в кость была вбита украшенная драгоценным камнем булавка. Множество их поблескивало даже у него в языке.

– Вы вообще знаете, кто мы? – спросило оно.

– Да, – наконец выдавил из себя Фрэнк. – Знаю.

Как иначе? Он и Кирхер долгими ночами обсуждали намеки, подсмотренные в дневниках Болингброка и Жиля де Ре. Он изучил все, что человечество знало об Ордене Разреза.

И все же… он ожидал чего-то иного. Ожидал хотя бы знака, говорящего о невероятном величии, которое было им ведомо. Он думал, что они хотя бы придут с женщинами: намасленными женщинами, женщинами с грудями, полными молока; выбритыми и мускулистыми для актов любви; с надушенными губами, с дрожащими от предвкушения бедрами, с увесистыми ягодицами, как любил Фрэнк. Он ожидал вздохов, томных тел, распростертых на полу, подобно живому ковру; он ожидал девственных шлюх, каждое отверстие которых было бы открыто его желаниям, чьи умения вознесли бы его – вверх, вверх – к немыслимым вершинам экстаза. Весь мир исчез бы в их объятиях. Фрэнка превознесли бы за его похоть, а не презирали.

Но нет. Ни женщин, ни вздохов. Только эти бесполые существа с морщинистой кожей.

Теперь заговорило третье. Оно было чудовищно шрамировано – а раны выпестовали так, что те вздулись волдырями, – его глаза практически исчезли, а слова искажал обезображенный рот.

– Чего вы хотите? – спросило оно.

Фрэнк внимательно рассмотрел вопрошающего, с ним он чувствовал себя куда увереннее, чем с первыми двумя. С каждой секундой страх испарялся. Воспоминания об ужасающем месте за стеной отступали. Он остался наедине с этими немощными декадентами с их смрадом, причудливым уродством и столь очевидной хрупкостью. Единственное, чего он теперь боялся, так это тошноты.

– Кирхер сказал, что вас будет пятеро, – ответил Фрэнк.

– Инженер придет, если момент будет тому соответствовать, – последовал ответ. – И все же, мы спрашиваем вас: Чего вы хотите?

А почему бы не ответить им прямо?

– Наслаждения. Кирхер сказал, что вам известно все о наслаждении.

– О, это так, – протянуло первое существо. – О любом, которое вы можете пожелать.

– Да?

– Разумеется. Разумеется. – Оно уставилось на него своими чересчур открытыми глазами. – О чем вы мечтали?

Вопрос, заданный так прямо, смутил Фрэнка. Как он мог облечь в слова сущность фантазмов, созданных его либидо? Он все еще подыскивал правильные выражения, когда один из гостей сказал:

– Этот мир… он вас разочаровывает?

– И весьма.

– Вы не первый, кто устал от его тривиальности. Были и другие.

– Не так много, – добавило существо с размеченным булавками лицом.

– Воистину так. С десяток от силы. Но лишь немногие осмелились воспользоваться Конфигурацией Лемаршана. Люди, вроде вас, жадные до новых возможностей, те, кто услышал о наших способностях, неизвестных в вашей стороне.

– Я ожидал… – начал Фрэнк.

– Мы знаем, чего вы ожидали, – ответил сенобит. – Мы глубоко и в полной мере понимаем природу вашего неистовства. Оно знакомо нам в высшей степени.

Фрэнк хмыкнул:

– Значит, вы знаете, о чем я мечтал. Вы можете дать мне подобное наслаждение.

Лицо существа словно вскрылось, его губы загнулись назад: улыбка, как у бабуина.

– Не так, как вы его понимаете, – последовал ответ.

Фрэнк уже открыл рот, но существо взмахом руки приказало ему молчать.

– Нервные окончания можно довести до такого состояния, – сказало оно, – которое ваше воображение, в какой бы лихорадке оно не пребывало, не может и помыслить.

– …да?

– О да. Совершенно верно. Ваша самая драгоценная извращенность – лишь детская игра по сравнению с тем опытом, который предлагаем мы.

– Хотите ли вы приобщиться к нему? – спросил второй сенобит.

Фрэнк окинул взглядом их шрамы и крючки. И снова ему не хватило слов.

– Хотите?

Снаружи, где-то рядом, скоро --">