Олег Лемашов - Третья вода

облака, на залитую теплом щедрого летнего солнца пыльную дорогу, исчезавшую за углом дома напротив. Под окном росли ветвистые кусты сирени, надёжно укрывая собой Димку от случайных взглядов прохожих, оставляя ему только небольшой проём для обзора. Никому из идущих снаружи не было видно детское личико в обрамлении осколков оконного стекла.

Вечером отец пришёл совсем в другом расположении духа, он был весел и добродушен. Потягивая вино из большой тёмно-зелёной бутылки, он приготовил Димке ужин — макароны по-флотски, и рассказывал смешные истории из своей молодости. Димке, конечно же, не нравилось, если папа приходил выпивший, но когда у отца случалось такое беззаботное настроение, тогда с ним становилось по-настоящему интересно и даже как-то по-праздничному. И не страшно.

Они поужинали и сели смотреть телевизор. Показывали передачу о морских обитателях Крайнего Севера. Папа развалился в кресле и, прикладываясь время от времени к бутылке, смешно комментировал происходящее на экране: нелепо барахтающихся на льду тюленей и дельфина-единорога с дурацким названием нарвал. Куда-то отступили страхи и обида за побои палкой, это ведь было ночью, и тогда Димка был сам виноват, а сейчас папа снова добрый и весёлый. Димка даже иногда смеялся, ему было хорошо, только синяки на ногах довольно сильно болели, но это только при ходьбе, а если сидеть или лежать, так почти ничего.

Однако умиротворение продолжалось не долго. По мере того, как отец прикладывался к бутылке, речь его становилась всё более и более бессвязной. Взгляд стекленел, движения становились всё медленней и неуверенней. Папа забывал, о чём говорил, сбивался или вообще замолкал, подолгу уставившись в одну точку. Иногда он начинал говорить совершенно не понятно о чём, будто продолжая давно прерванную беседу, с кем-то, видимым только ему одному.

Это превращение и быстрота, с которой оно происходило, сбивали Димку с толка. Он, конечно, понимал, что поведение отца меняется из-за того, что он пьёт из этой своей бутылки, но всё равно это происходило как-то слишком быстро и оттого пугающе. Дёма, например, когда выпивал, ничуть не менялся, оставался таким же весёлым и улыбчивым, только говорить начинал громче. И другие папины друзья, иногда приходившие к ним домой, и с которыми он обычно сидел на кухне, они тоже не менялись так разительно.

Эту метаморфозу Димка наблюдал уже не один раз, но всё равно никак не мог привыкнуть к ней. Словно злая колдовская воля подавляла и гасила в отце что-то, отбирала его силы, обесцвечивала взгляд. Папа уже не мог сидеть прямо, его пошатывало даже в кресле, заваливая то набок, то вперёд. Он становился всё более беспомощным, его руки бессильно свисали с подлокотников кресла, а взгляд бессмысленно блуждал по комнате, не цепляясь ни за что.

Передачу дальше смотреть было не интересно, Димка хотел уже поискать на других каналах мультики и даже привстал, чтобы подойти к телевизору. В этот момент папина рука разжалась, и бутылка с громким стуком упала на пол. Димка вздрогнул от этого резкого звука, отец проводил взглядом неспешно покатившуюся бутылку, не выражая при этом никаких эмоций, словно это всё его не касалось, а происходило где-то в телевизоре у морских животных Крайнего Севера. Отец подался вперёд, опершись локтями на колени, отчего его поза стала ещё более неустойчивой. Бессмысленный, блуждающий взгляд остановился на мальчугане.

Димка уже видел этот взгляд, пустой и ничего не выражающий — как у куклы. Словно папы и нет вовсе, а вместо него непонятное существо сидит сейчас в кресле, покачиваясь как пугало на ветру. Но самое страшное было то, что его взгляд не был совсем уж безжизненным. Нет! Там, за этой пустотой, всё же что-то было! Или даже кто-то. Из глубины папиных глаз, как будто сквозь мутные линзы, за Димкой затаённо и злобно следил кто-то посторонний, чужой и торжествующий!

— Папа… — робко позвал Димка, — папа, ты меня слышишь?

Но папа молчал и продолжал, не мигая, смотреть на Димку.

— Пап…

«Он мой!» — прозвучал в полумраке комнаты негромкий, но отчётливо слышный голос.

Димка похолодел и почувствовал, как зашевелились волосы на затылке! Это сказал точно не папа, его губы совсем не шевелились. Димка оглянулся на телевизор, там начался какой-то фильм, на экране беседовали двое пожилых мужчин во фраках.

«Это в кино, это всё телевизор», — успокаивал себя Димка, не замечая, что его бьёт мелкой --">