Бэзил Коппер - Великая Белая Бездна

действительно, профессор опоздал на поезд и вошел
в чайную, когда я уже успел сделать заказ.
Это было одно из местечек с приглушенным светом, начищенным мельхиором и медью и дубовыми стульями. Профессор уселся напротив, спиной
к свету, и я на протяжении нескольких минут пытался составить впечатление
о его внешности. Мне следовало бы сразу сказать, что он был огромным чело-

9

веком, ростом выше шести футов и трех дюймов и соответственно широким
в кости, с поседевшими волосами. Тем не менее, я не мог бы дать ему больше сорока пяти лет, и во всех его движениях и манере держаться отражались живость и решительность.
У него была маленькая, аккуратно подстриженная ван-дейковская бородка и очень яркие и проницательные голубые глаза; изящный голубой галстук-бабочка подходил по тону к глазам, хорошо сшитый серый костюм ладно сидел на нем. Несмотря на рост и сложение, фигура профессора была
крепкой и атлетической; в нем чувствовался не только ученый, глубоко начитанный в самых странных и редкостных областях знания, но и человек,
способный постоять за себя. Он еще даже не заговорил о причине нашей встречи, только сел и положил рядом на стул коричневую охотничью шляпу с
птичьими перьями, а я уже ощутил в глубине души, что готов участвовать в
любом его предприятии. К третьей чашке чая, расправившись с поджаренными сконами1, мы завязали разговор на общие темы. Пока официантка приходила и уходила, обслуживая нас, он внимательно меня разглядывал. Я
чувствовал, что в свою очередь заслужил его одобрение. Был он, конечно, американцем, но словно не принадлежал к какой-либо определенной стране или
времени. Он жил, как кочевник, задерживаясь там, где находилось что-либо
его интересующее. Скарсдейл был несметно богат и мог свободно потакать
своим вкусам; никто не мешал ему селиться, где заблагорассудится, так как
вдобавок он был холостяком и намеревался, по собственному выбору, впредь
оставаться таковым.
Когда он заговорил, выговор его показался мне скорее европейским, нежели американским; затем я вспомнил, что Скарсдейл, несмотря на англизированную отцом фамилию, происходил из старинного семейства, некогда
жившего в Центральной Европе. Сперва он коснулся технических аспектов
моей работы, и я поразился, как много он знал обо мне и моей карьере. Он
даже видел «На край Земли», документальный кинофильм, который я снял
на шурфах Лутрелла — как я понял, он заказал для себя копию в нью-йоркском музее Метрополитен. Всегда приятно слушать похвалы, особенно когда
они исходят от такого выдающегося в своей области ученого, как Кларк Эштон Скарсдейл. Нет, дифирамбами он меня не осыпал, но несколько ободрительных слов в устах этого сдержанного человека значили не меньше.
Я говорил по большей части мало. Не мне восхвалять свои скромные таланты — но, должен признаться, его слова были мне приятны и я с нетерпением, хотя и сохраняя внешнее спокойствие, ожидал продолжения. Он
тоже выжидал, пока мы не доели пирожные (мне очень нравятся те, куда
кладут побольше корнуоллских сливок), а затем наградил меня принужденСкон — традиционная британская выпечка, подаваемая к чаю; из Шотландии, Ирландии и некоторых областей Англии распространилась по всему миру.
1

10

ной улыбкой, показав крепкие желтоватые зубы за легкой порослью бородки.
— Вероятно, вы решили, что это заведение не совсем подходит для встречи, — начал он издалека.
— Напротив, именно его я и выбрал бы на вашем месте, — улыбнулся я.
— В самом деле?
Он положил руки на край стола и заинтересованно уставился на меня.
— Нейтральная территория, — объяснил я. — Найди вы, что я не соответствую вашим требованиям, вы бы вежливо распрощались, и я никогда бы
о вас больше не услышал.
Мне показалось, что профессор чуть покраснел. Однако он хладнокровно
продолжал:
— Вы превосходно оценили положение, мистер Плоурайт. Вы мне подходите. Я уже пришел к этому выводу и готов предложить вам самое увлекательное приключение в вашей жизни.
Видимо, мое лицо выглядело таким же удивленным, что и мысли, так и
забегавшие у меня в голове. Скарсдейл разразился громким смехом, пробив серьезную брешь в чинных фасадах двух престарелых дам за соседним
столиком. Их физиономии вытянулись — похоже, они заподозрили, что мы
были заняты подготовкой какого-то анархистского заговора.
— Здесь невозможно это обсуждать, — сказал профессор, --">