Олег Паничев - Проклятие

– Проклятие!

Денис выругался, отбросил молоток и затряс рукой с ушибленным пальцем.

– Ты бы полегче с выражениями – прозвучала нотка язвительности в голосе Толика.

– Иди в задницу.

– Ну вот! Так уже лучше – Толик весело улыбнулся и потянулся за молотком.

– Не, всё! Перекур.

Денис спрыгнул с подоконника, оперся на него и полез в карман джинсов.

– Прям здесь?

– А что? Уже пол пятого, на кафедре одни мы остались. Степановна раньше шести не зайдёт. Так что – могу себе позволить.

В целом, парень был прав. К этому времени опустела не только кафедра культурологии, на которой двое второкурсников Слымского государственного экономического университета Денис Шепелев и Толик Ребров зарабатывали «зачёт» альтернативным способом – подготавливая аудиторию к капитальному ремонту, но и весь корпус гуманитарных наук, или как его называли студенты «ГумНак» стал почти безлюдным. Ребята уже второй день, после пар, приходили освобождать комнату от мебели, которую руководство университета, наверное впервые с его основания, решило сменить на новую. И хоть с самой аудиторией было почти закончено, оставалась еще подсобка, в которую складывали хлам долгие годы. Он там никому не мешал, но раз уж завкафедры Людмиле Степановне подвернулась бесплатная рабсила, решено было прибраться и в ней.

– Может проще было скинуться Машке Ярмовой на шоколадку, чтобы списать дала на экзамене? – сказал Толя уныло глядя на дверь подсобки.

– Да хрен ты завтра что спишешь, когда над тобой этот Гитлер стоять будет.

Культуролога прозвали так не только за тоненькие, мерзкие усики, но и за его манеру ходить между рядов с заведёнными за спину руками. Как только на контрольной он замечал, что кто-то смотрит не в свою тетрадь, выбрасывал руку в сторону нарушителя, окликал по фамилии и пересаживал на задние парты – в «концлагерь». А там мог и допрос устроить, с пристрастием.

– Так может, надо было хоть темы на экзамен посмотреть, глядишь и сами бы справились.

– Я, блин, не для того в экономический шел, чтобы всякими аксиологическими парадигмами себе голову забивать!

– А, ну да, я вижу! Ты шел, чтоб грузчиком поработать.

– На себя посмотри! – Денис докурил сигарету и ловким щелчком отправил окурок в окно – Не дрейфь, там этой подсобки всего ничего. Минут за двадцать справимся.

Спустя без малого час, покрытые пылью и паутиной, уставшие как собаки, больше, конечно, морально, ребята стояли перед грудой хлама, сложенного на выходе из аудитории. Здесь, на полу расположились три ящика с книгами, преимущественно советской эпохи, на потрепанных обложках которых можно было прочесть: «Диалектика природы» Энгельса, «Научный коммунизм» Федосеева, «Диалектический материализм» и прочие труды Ленина, ненавистную несколькими поколениями студентов «Историю КПСС», все три тома Марксистского «Капитала» разных годов издания, и прочие талмуды, глядя на которые Денис с Толиком испытывали облегчение от того, что содержимое данной литературы никогда не затронет их умы. Два стола у двери были заняты старыми настольными лампами, свернутыми в рулоны картами советского союза, сломанными указками, чернильницами, дюжиной деревянных счетов, бюстом Ленина в натуральную величину, был там даже потускневший бронзовый канделябр на три свечи, который чудом ещё никто не присвоил. Рядом к стене была приставлена старая черная доска со следами бесчисленных надписей, а на неё опирались обрамленные портреты вождей КПСС, философов, историков, политических деятелей и ученых, а также людей внесших свой вклад в развитие самого института и несколько картин с более приятными взору мотивами.

Ровно в шесть часов, зашла Людмила Степановна.

– Ой мальчики, какие вы молодцы! Вижу мебель уже вынесли, а это чего оставили?

– Ну, распоряжения не было куда это добро девать, решили не проявлять инициативу.

– Да несите в мусор весь этот хлам – завкафедры быстро пробежалась глазами по сложенным в кучки вещам – Вот вам ключи, потом кабинет закроете, а ключи охраннику оставите. Завтра перед экзаменом ко мне подойдете, я вас отмечу, и всё будет нормально. Ладно, я побежала!

Дверь закрылась и снова открылась через секунду, Степановна прихватила бронзовый канделябр и