Светлана Хорошилова - Умирать не советую

разбирался! – Олег захохотал, запрокинув голову. – Тебе подсунули, ты и взял! – Друзья угорали от оба. – Вымахал такой – Адам! А оказался Евой!

– Пап, а чего ты смеёшься? Развеселился так почему? Ты пока не в курсе, с кем сидишь за одним столом? Знал бы – убил, а не обнимался.

– А как мы с тобой эксперимент проводили в посадках? – посерьёзнев спросил отец, опустив слово «помнишь». Оба притихли, затем стали шептаться, оборачиваясь на дверь. – Сколько леса тогда сгорело?

– Говори тише.

– А пожарок сколько тогда приезжало тушить? – Отец подтянулся ближе к Олегу. – Во-от… Мандраж до сих пор остался. Тебя, наверно, сейчас ничем не напугаешь, а этот случай наверняка до сих пор боишься вспоминать.

– Бабка твоя нас тогда чуть не убила… – понизив голос сказал Олег. – Но, главное, молчала, как партизан, никому ни слова не сказала. Ты же знаешь, она ничего утаить не могла – тут же выбалтывала первому встречному, а эту тайну унесла в могилу, что самое удивительное. Да-а, дураками мы с тобой были. Что называется, прошли крещение огнём. – Олег нервно постукивал пальцами. – Да-а, есть что вспомнить… Так про Любу ты начал, а я тебя перебил!

– Про Любу… Олег, у меня дочку убили. – Это прозвучало как гром среди ясного неба. А отец продолжал: – Обоих девчонок – Веронику вместе с ней.

На лице старого друга застыла гримаса ошеломления – он не сразу заговорил, долго сидел соображал. Затем плеснул себе в стакан, опрокинул, вытер губы.

– Рассказывай как это случилось! – сказал он со всей серьёзностью одновременно вынимая из ящика пачку сигарет – насколько я была в курсе он давно не курил по запрету врачей. Он протянул пачку отцу – оба задымили.

– Следствие – скоро четвёртый месяц пойдёт, как стоит в тупике. Я только хожу пороги обиваю, а толку – ноль. Не пойму, чем они там занимаются… Убийство резонансное: кто-то вломился средь бела дня, когда девчонки обедали… – И отец начал рассказывать историю нашего убийства.

Можно сказать, ничего нового я не услышала. Я косилась на него, то и дело пытаясь сорваться с места, поправляла в тех местах, где была не согласна, и удивлялась: почему Олег Маратович, который по идее давно должен был провести параллели между двумя историями, до сих пор делал вид, что не понимает о чём идёт речь. Он откровенно удивлялся и поражался. Проклинал убийц, высказывался о них в грубой форме, негодовал: как земля только носит таких тварей… Бил кулаком по столу, намереваясь вмешаться…

– Я обязательно тебе помогу, – произнёс он.

– Да это не ты, а я должен тебе помогать… – Тот вопросительно уставился на друга. Затем мы с Олегом услышали следующее: – Потому что Софка, оказывается, от тебя.

В доме остановилось время. Ничто не шевелилось, кроме языков пламени, которые поглаживали красные поленья. Угольки падали в образовавшиеся пустоты. Кто удивился больше: я или он? Он по-прежнему ничего не понимал, и в то же время он знал всю мою родню… Он четыре в одном: друг нашей семьи, кровный отец, мой убийца, хозяин дома, у которого я нашла пристанище. Кто поможет мне во всём разобраться? Кто поможет мне найти ответы в столь запутанном деле?

Тем временем мой отец, я имею ввиду того, кто воспитывал меня до восемнадцати лет, а потом снова женился и съехал от нас, копался во внутреннем кармане – он достал фотографию, где были я и Вероника, протянул Олегу Маратовичу.

– Софья справа, Ника слева. – Он мог не уточнять, потому как сейчас я заметила поразительное сходство между мной и нашим убийцей. Мы с ним были похожи, как две капли воды, а я всегда считала себя похожей на мать.

Олег тяжело дыша рассматривал снимок, грудная клетка поднималась и опускалась, будто она наполнялась воздухом до предела, но его всё равно не хватало.

– Теперь хоть вспомнил? – уставилась я на него. – Или у тебя напрочь память отшибло?

– Где-то я видел этих девчонок…

– Где-то?! – рявкнула я. – А действительно – где? Поройся в памяти – кого ты приговаривал к смерти в последние… месяца так три?

– Кажется, я вспомнил…

– Да неужели? Ври давай – я и не жду от тебя признания!

– На дороге…

– Офиге-еть… На дороге! – Из меня летела желчь. Я продолжала его ненавидеть, несмотря на открывшееся близкое родство. – Вспомнил? На дороге! Дальше что скажешь?

Он вспотел, вытер ладонью лицо, начал тереть кончиками пальцев у виска.

– У меня с ними вышел конфликт. Вот эта, Ника, была за рулём.

– Ника не водит машину, – перебил отец. Я --">