Сергей Серп - Клювик

произошедшее. К слову сказать, вонял я изрядно. Люди на кассе шарахались от меня в соседние очереди, даже если те были длиннее. Питался все также: кофе, карамельное молоко, шоколад и сырные палочки, только орехи надоели, и я заменил их на имбирные пряники с глазурью крем-брюле. Вечера проходили за просмотром порнографии и мультфильмов.

Через неделю я вновь услышал лязг цепей и легкое металлическое постукивание. По моим прикидкам неделю она вполне могла протянуть без еды, но, чтобы больше… В этот момент, она должна была либо покончить с собой, либо приступить к трапезе. На восьмой, девятый и десятый день из-за двери не доносилось ни звука. Я ждал и все никак не хотел открывать. Прошло одиннадцать дней, двенадцать.

Я открыл дверь на четырнадцатый день. Ровно столько билетов отделяли меня от заветного номера, так что и здесь не обошлось без символизма. Исхудавшие ноги жены, вся ее одежда, лоб и клювик были залиты кровью. В петле висел Дружок. Правая ступня и лодыжка имели многочисленные надрезы, надрывы, и прочие ранения, свидетельствующие о попытках жены не воротить клюв, а попробовать блюдо от шефа. Иссохшая грудь медленно поднималась вверх-вниз, вверх-вниз. Я снял штаны и начал будить её. Жена задергалась так неожиданно, что я едва не упал. Вперив в меня невидящие глаза, забывшие о существовании света, она слепо бросалась в мою сторону, чувствуя тепло и запах. Забыв надеть штаны, я выскочил в коридор, где меня трясло, словно доктора Франкенштейна. Нечто, когда-то бывшее моей женой, сжирало собственного выпотрошенного любовника. Мне хотелось снова и снова заходить и любоваться своим творением. Я еле сдержался, чтобы не открыть дверь, но все же выстоял и не поддался искушению. О, как меня трясло. Ноги занемели, но в них бурлила кровь, словно я заснул на унитазе, а проснувшись, тут же подпрыгнул. Я хватался за стены, меня шатало, штормило, и снова голоса, голоса. Они все пели, кричали, скандировали. Мне слышались торжественные марши. Сердце замирало, а воздуха становилось все меньше. Я схватился за горло и упал, распластавшись посреди коридора. Занавес.

Сегодня сто сорок восьмой день, как моя жена превратилась в плотоядную птицу. Я завалил ванную ветками, натаскал сена и душистой травы. Распоров подушку и обнаружив внутри синтепон, я расстроился, но заглянув в шкаф, нашел пуховик жены, и, посчитав, что ей он уж точно не понадобиться, смело пустил под нож. Недавно я поймал ворону и поселил в ванной комнате. Беда в том, что она стала слишком громко каркать. У меня возникла идея удалить ей голосовые связки, но в интернете не оказалось подходящего видео. Не став рисковать здоровьем птицы, я выпустил ее на волю.

– Ну, что скажешь?

– Ты просто чокнутый, грязный, вонючий, конченый извращенец. Ты привел меня трахаться или пугать своими страшилками? Нет, знаешь, мне, конечно, похеру. Деньги плати и читай хоть Войну и мир, но скажи, как ты вообще весь этот бред выдумал?

– Бред… – отложив тетрадку с рукописью, я засунул руку под подушку. Пальцы мгновенно оплели рукоять саперной лопатки. – Птичка моя, ужин почти готов! Ты ведь не против полакомиться жирной вокзальной шлюхой?

Конец?

--">