Ваня Кирпичиков - Дары

чувствовали какое-то особое зловоние, которое всегда сопровождало Мрачного Инока. От него нельзя было избавиться или отвлечься. Оно повсюду сеяло семена смрада. Рваная одежда, тело Никодима были пропитаны этим дыханием Ничто. Оно стало неотъемлемым свойством псевдоорганизма-забвения под именем Никодим ”Мрачный Инок”.

Сам же Ник не ощущал вони от себя, не видел тихого ужаса на своем лице. Его разбитое зеркало в склепе показывало счастливое лицо, довольное от единения с потусторонним. Он был целеустремлен и уверен. Его лохмотья не вызывали отвращения. Он с удовольствием их носил и не испытывал дискомфорта. Это была его жизнь, это был его склеп и мракомир.

Вскоре Никодим познакомился на кладбище с могильщиком Федосом. Это был первый человек на кладбище, с которым Ник начал общаться. Федос угощал Инока дешевым портвейном, черномессным как их вся жизнь, а Ник с гордостью вещал Федосу о своем чудесном жилище и о своих друзьях-фотографиях. Они подолгу могли сидеть в сумраке ”Тихой заводи”, рассуждая о бытии и небытии. Когда в царстве склепа друзья трапезничали, фотографии тоже просили налить им сладкого и чудного портвейна, чтобы на время забыться от гнетущего мрака Мира мертвых. Их желания слышал только Ник, но делал вид, что не слышит – он был увлечен беседой с Федосом. Покоритель могил рассказывал о своих мытарствах на кладбище, а также о разных любопытностях, связанных с захоронением. Их интересы сошлись на посмертной мимике умерших. Они взахлеб рассказывали об улыбающихся, злых, надменных, иронических, смешных лицах усопших, а также о выражениях лиц, присутствующих на похоронах родственников и знакомых умерших.

Федос рассказал о своем забавном увлечении – он записывал на старый кассетный магнитофон на батарейках плач, рыдания, всхлипы и другие звуки, которые исходили от хоронивших.  Ставил магнитофон вблизи могилы, и включал устройство на запись – все звуки попадали на пленочку, а затем в уши. Никто не задавал лишних вопросов – никому не было дела до странностей могильщика, но с течением времени ему дали кличку “Музыкант”.

В гостях у Никодима Федос хвастал своими демоническими записями за стаканчиком красного жгучего портвейна. Все эти живые звуки печали освежали склеп, наполняя его бесконечными счастливыми похоронами. Усопшим с фотографий также нравились кладбищенские звуки. Они пытались добавить что-то свое в это музыкальное творение, произнося в склепную атмосферу звуковые отрыжки, слышные только Иноку, но не Федосу. Умершим казалось, что слышат голоса своих родственников, поэтому просили Инока прокрутить определенные отрывки записи несколько раз.

Ничто также не безмолвствовало – оно внимательно изучало фонограммы и покровительственно одобряло музыкально-шумовой материал, делая для себя какие-то выводы и ища какую-то Причину в этих голосах.

Федосу и Никодиму из Мира живых, бывшим людям с фотографий из Мира мертвых, безликому Ничто – всем доставлял удовольствие этот музыкальный сардонический концерт. В эти моменты соединялись воедино три мира. Рыдания и вечный мрак со слезами, всхлипывания и безудержный плач, царившие на кладбище, доставляли персонам из Мира мертвых, Мира живых радость и надежду на вечный адовый рай или райский ад. Звуки с магнитофона стали родными, а вечера – желанными. Концертный зал ”Тихая заводь” гремел аплодисментами.

Ничто наблюдало происходящее с интересом исследователя и искало Причину.

Федос притащил в склеп два старых полуистлевших гроба. При этом уверял, что в них были похоронены музыканты. Друзья туда уютно устраивались со своими живительными бутылками, включали магнитофонный аппарат на воспроизведение и слушали поток ада, шедший из динамиков. Иногда мирно засыпали, изрядно напившись красного и угрюмого напитка. Им снились сладкие сны, а светлые мысли витали в склепном мире. Идиллия и адско-райское блаженство.

Никодим предложил улучшить внутреннее убранство ”Тихой заводи”, сделав небольшой ремонтик из подручных кладбищенских материалов, коих было в достатке на обширном поле мертвых. Федос воспринял идею положительно и стал ее реализовывать. Сначала он притащил куски дурмана-атласа, которые использовались для обивки истуканов-гробов – ими закрыли обветшалые стены склепа, а затем где-то раздобыл рваные подушки – их Никодим с неподдельной любовью и

--">