Алисса Вонг - Голодные дочери голодающих матерей

оттуда на меня глядит Сео-юн, и спутанной массой обёрнуты вокруг неё жуткие мысли. — Я сейчас.

Я осторожно укладываю Айко на кровать, потом одеваюсь и выхожу. Сердце стучит в пятках.

В обличье Сео-юн я спускаюсь по лестнице в обеденный зал, где фланируют гости с тарелками в руках, и улыбаюсь чужой улыбкой. И если я слишком похожа на себя, ну что же — судя по тому, что я видела, глотая мысли Сео-юн, я не первая кандидатка в члены клуба, кто исчезает на подобной вечеринке. Я беру протянутый бокал вина, и, хотя внутри захожусь в крике, рука моя не дрожит.

На мне пятьдесят пар глаз. Из теней холодно мерцают глаза обслуги. Заметит ли кто из них? Поймёт ли?

— За ваше отменное здоровье и за сказочный обед. — Я поднимаю бокал, и все, как один, пьют.

* * *

В квартире Сео-юн темно. И гости, и обслуга убрались. Все двери заперты, все шторы задёрнуты.

Я притащила из кухни все банки, все контейнеры, все кастрюли и сковородки, и теперь ими заставлен весь пол спальни, они даже выползли в коридор и вниз по лестнице. Многие уже полны, их злобное содержимое шипит и нашептывает мне гнусные обещания. Я засовываю в рот пальцы, и меня рвёт в кастрюлю у меня на коленях.

Айко лежит на кровати, бледная и неподвижная. Спереди на форме пятна муки и рвоты.

— Держись, — шепчу я. Она не отвечает. Я верчу кастрюлю, ища в содержимом намёк на Айко, но со световых узоров, мерцающих на поверхности, ухмыляется лицо Сео-юн. Я отталкиваю кастрюлю, и жидкость плещет через край, на ковёр.

Выдернув из гущи оплетших меня мыслей ещё одну, я рву её зубами. Та кричит и воет, обещая ужасные кары. Не выйдет: тщательно пережёвывая, я её съедаю. Чешуя царапает нёбо. Чем лучше разжевать, тем проще будет рассортировать остатки.

Как давно ты узнала? Или знала всё это время?

Я найду её, думаю я, и тягучая чёрная жидкость обжигая горло, льётся из моего рта, брызжет на руки. Ёмкости всё копятся вокруг, мерцая, как злая звёздная вьюга, и все как одна шепчут моё имя. Она где-то здесь, я вижу её отражение, мечущееся по тому, по другому изгибу стекла. Если нужно будет распустить на нитки все до одной частички Сео-юн, от мыслей её до мягкой кожи с веснушками, на меня натянутой, — я это сделаю. Я выжму из себя каждую смрадную каплю Сео-он, пока не найду Айко, а там — наполню её заново, волью ей в рот её суть.

Как я могла её забыть? Как я могла забыть её вкус, её запах, такие домашние, такие ужасные и прекрасные?

--">