Эдвард Ли - Заплати мне

Эдвард Ли Заплати мне

Я пытаюсь решить, что это такое.

Провидение? Исповедь? Нет, даже не близко. Слова, как эти, звучат слишком тонко, вам не кажется? При этом, они могут быть чем-то настолько затхлым, как обряд посвящения. Боже мой, посвящения во что?

Все эти оправдания — ложь. Будто касаешься бедра возлюбленного и чувствуешь тень вместо плоти.

Иногда бывает трудно писать честно. Без истины, без откровения о том, чем есть вещи на самом деле — это всего лишь больше лжи. Больше теней в недостающей плоти.

Было написано — в Иезекииле (один из четырёх «великих пророков» Ветхого Завета — прим. пер.), я думаю: я делаю кровь вашей судьбой. Это Бог говорит, не я. И если Бог не может раскрыть правду, то кто может?

Таким образом, я предполагаю, что это то, что есть на самом деле. Я предполагаю — это моя кровь.

* * *

Смит не был уверен, что сделает это; он подошел с теми же чувствами, что и у осмелившихся детей, бросающих взоры на дом с привидениями. СЕКС-ШОУ! хвастался знак в синем неоне.

ЛУЧШИЕ В ВАШИНГТОНЕ! ВСЕ ДЕВУШКИ МОЛОДЫЕ И КРАСИВЫЕ! СЕКС-ШОУ СЕКС-ШОУ СЕКС-ШОУ!!!

Место называлось «Наковальня»; Смит улыбнулся очевидной символике. Он вспомнил его, как один из многочисленных бездонных баров, которые вклиниваются в городской порноквартал. Хотя теперь, казалось, что «Наковальня» доросла до более продвинутого дизайна. Смит смутился. Что, по прошествии стольких лет, привело его обратно? Он был писателем; он хотел писать о реальных вещах, реальной правде в реальном мире. Он хотел суть, а не сказки; он хотел людей и жизни и честный опыт, а не картонных персонажей и диалогов из мыльной оперы. Он полагал, что его профессиональные взгляды были его испытанием. Итак, он был здесь. Разве не лучшее суждение, в некотором смысле, называется трусостью?

Музыка зарокотала на улицу, когда он открыл дверь. Он протиснулся через толпу в кирпично-арочный вход, вытянув шею, чтобы ощутить глубину «Наковальни». Как оказалось, «входные» $25 не подрывали бизнес — люди платили и застревали тут надолго. Смит приходил сюда несколько раз в колледже, с друзьями. Сейчас это место казалось больше тех, расширенных, пещер из планировки, которую он помнил. Главная сцена была вся в застойной дымке бликов, подчеркнутой разноцветными прожекторами, установленными, чтобы пульсировать в такт с музыкой. Вокруг всего этого, в неровных концентрических кругах, были расставлены десятки столов и стульев. Сцена была пуста, за исключением барного стула и арканной петли, подвешенной к потолку. Петля отбрасывала тень, похожую на петлю палача.

Двое полицейских с каменными лицами поглядывали на малолеток возле бара, но ни один не казался озабоченным. Временная отстраненность, подумал Смит. Они были невидимыми здесь, изгоями. Чужаками в пропасти Джубала (Джубал на иврите назван в Книге Бытия как отец музыкантов; также, так звали «охотника за головами» в сериале «Светлячок» — прим. пер.).

Большой видеоэкран скруглял один из углов — развлечение между актами. Смит поморщился. Это было «блюдо местного производства»; вы всегда можете определить это по следам уколов на руках девочек, и вынужденным улыбкам, полным выбитых зубов. Зернистый кадр увеличивал со спины красноречивый, крупный план неистового совокупления. Затем переместился к голове девушки, раскачивающейся на столе. Была ли она в отключке? В конце концов член вынулся и предложил ей свой обязательный «на лицоус кончиниус». Штука высшего качества, подумал Смит.

Сознательно он хотел уйти — это была не его территория. Такие места, как это, были опасны, и не в его вкусе. Здесь продавали наркотики; процветала проституция. Драки вспыхивали на регулярной основе. Здесь даже несколько раз были полицейские рейды. Но в глубине души, Смит хотел видеть — ему это было нужно — как будто увидев, он смог бы проверить действительность, которую преследовал, чем бы она не была. Он тоже был чужаком, этаким чистюлей — праведником в логове порока. Этот дискомфорт взволновал его; он заставил его чувствовать себя, чем-то большим чем писатель. Трусы умирают тысячу раз, подумал он и чуть не рассмеялся. Но когда он начал искать столик, кто-то схватил его за руку и развернул к себе. Какая-то девушка внезапно закричала ему в лицо. «Эй-эй! Это ты! Боже мой, я не видела тебя сто лет!»

Замерев на мгновение, ментальные щупальца начали копаться в памяти. А затем: --">