Роберт Альберт Блох - Психопат

знаю, почему ты не удосужился зажечь вывеску. И почему ты этим вечером даже не подошел к конторе, чтобы открыть ее. На самом деле ты не забыл. Ты просто не хочешь, чтобы кто-нибудь пришел; НАДЕЕШЬСЯ, что посетителей не будет.

– Ну хорошо, – пробормотал Норман. – Это верно. Я ненавижу обслуживать посетителей, всегда ненавидел.

– Но это не все, мальчик. (Вот оно, снова: «мальчик-мальчик-мальчик!» – бьет барабан, стонет мертвая плоть.) Ты ненавидишь ЛЮДЕЙ. Потому что на самом деле ты их боишься, верно? Так всегда было, еще с самого детства. Лишь бы прилипнуть поближе к лампе и читать. Что тридцать лет назад, что сейчас. Укрыться от всего, загородившись книжкой.

– Но ведь есть вещи и похуже! Ты сама постоянно твердила это! По крайней мере, я не мотался по разным местам и не нажил неприятностей. Разве так уж плохо заниматься саморазвитием?

– Саморазвитием? Ха! – Теперь она стояла за его спиной, возвышалась над ним, смотрела на него сверху. – Вот это, значит, называется саморазвитие! Не пытайся меня одурачить, мальчик. Раньше не удавалось, и теперь не удастся. Ладно бы изучал Библию или хотя бы пытался получить образование. Я прекрасно знаю, что ты там читаешь. Мусор. Даже хуже.

– Между прочим, это история цивилизации инков…

– Ну да, а как же. И конечно, тут полным-полно омерзительных подробностей о занятиях этих грязных дикарей. Как в той, про острова южных морей. Ага, ты думал про ЭТУ я не знала, да? Прятал ее у себя в комнате, как и все остальные непристойные мерзости, которыми ты тайком упивался…

– Психология это не непристойная мерзость, Мама!

– Ах, он называет это психологией! Много ты знаешь о психологии! Никогда не забуду, как грязно ты говорил со мной в тот день, никогда! Подумать только, чтобы сын мог прийти и сказать такое собственной матери!

– Но я ведь только хотел объяснить тебе одну вещь. Про нас, наши отношения: это называется Эдипов комплекс, и я подумал, что, если мы попробуем спокойно обсудить нашу проблему, попытаемся разобраться, наша жизнь может измениться к лучшему.

– Измениться, мальчик? Ничего у нас не изменится. Прочитай хоть все книги в мире, каким ты был, таким всегда и останешься. Мне не надо выслушивать эту грязную, непристойную ерунду, чтобы понять, что ты за человек. Господи, восьмилетний мальчишка, и тот поймет. Да они и понимали все, твои детские приятели по играм, они знали, кто ты есть. МАМЕНЬКИН СЫНОК. Так тебя тогда называли, так оно и было. Было, есть и будет – всегда. Выросший из детских штанишек, большой, толстый маменькин сынок!

Звуки били по ушам, оглушали: барабанная дробь слов, барабанный бой в груди. Во рту пересохло, и он судорожно закашлялся. Еще немного, и он заплачет. Норман потряс головой. Подумать только, неужели она до сих пор способна довести его до такого! Да, способна, она сейчас и доводит его, и будет повторять это снова и снова, если только он не…

– Если только ты… и что дальше?

Господи, неужели она способна читать его мысли?

– Я знаю, о чем ты думаешь, Норман. Я все о тебе знаю, мальчик. Больше, чем тебе хотелось бы. Я знаю и чего ты хочешь, о чем мечтаешь. «Я хочу убить ее», – вот что ты сейчас думаешь, Норман? Но ты не можешь. Потому что у тебя не хватает духу. Из нас двоих жизненной энергией, силой обладаю я. Так было и так будет. Этой силы хватит на нас двоих. Вот почему тебе от меня никогда не избавиться, даже если ты действительно когда-нибудь захочешь. Но, конечно, в глубине души ты не хочешь этого. Я нужна тебе, мальчик. Вот она, правда, верно?

Он все еще боялся, что не выдержит, и не смел повернуть голову и взглянуть на нее – только не сейчас, немного попозже.

«Во-первых, успокоиться, – повторял он себе. – Быть предельно спокойным. Не думать о том, что она говорит. Попытайся взглянуть на вещи трезво, попытайся вспомнить. ЭТО ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА, И С ГОЛОВОЙ У НЕЕ НЕ ВСЕ В ПОРЯДКЕ. ЕСЛИ БУДЕШЬ ДАЛЬШЕ СЛУШАТЬ ЕЕ ВОТ ТАК, У ТЕБЯ САМОГО В КОНЦЕ КОНЦОВ БУДЕТ С ГОЛОВОЙ НЕ ВСЕ В ПОРЯДКЕ. СКАЖИ, ЧТОБЫ ОНА ВОЗВРАТИЛАСЬ К СЕБЕ В КОМНАТУ И ЛОЖИЛАСЬ СПАТЬ. ТАМ ЕЕ МЕСТО.

И ПУСТЬ ПОТОРАПЛИВАЕТСЯ, ПОТОМУ ЧТО, ЕСЛИ ОНА НЕ ПОСЛУШАЕТСЯ, НА ЭТОТ РАЗ ОН ПРИДУШИТ ЕЕ, ПРИДУШИТ ЕЕ СОБСТВЕННОЙ СЕРЕБРЯНОЙ ЦЕПОЧКОЙ…»

Он стал поворачиваться, уже готовый произнести эти слова, губы беззвучно шевелились. В этот момент раздался звонок.

Звонок был сигналом: он означал, что кто-то приехал и вызывает хозяина.

Даже не посмотрев, что делается за его спиной, Норман направился в холл, снял --">