Георгий Старков - Никта

из-за чего? Из-за твоей безалаберности, девочка! Я, хоть и уродец уродцем, но пока помирать не хочу, так что имей это в виду и будь добра вовремя подбрасывать дровишек в это чёртово жерло!

Усмехаясь, Кэсси встала на колени у печи рядом с Айвом и поднесла кончик лучины к пламени:

— Ты бы поберёг своё красноречие для Винии. Это она проспала своё дежурство. А меня, как и тебя, выгнала с постели холодища. Когда это я давала огню гаснуть в свою смену? Не обижай, Айви.

— Виния? — Айв растерянно моргнул и тут же снова насупился, моментально сменив предмет своего гнева. — Бестолковое создание! Будь моя воля, давно бы выкинул её на улицу. Когда-нибудь она всех нас угробит, помяни моё слово. Устроит пожар, или навлечёт на нас гнев автоматонов, или приведёт в барак не тех людей — грабителей и убийц, почему нет? Кто только за её юбкой не волочится. Ох, если бы только я всё решал, то…

— … то во всём бараке жил бы ты один, знаем-знаем, — Кэсси ласково похлопала Айва по плечу и поднялась с зажжённой лучиной. — Ты, главное, дождись, когда Виния проснётся, не растрать весь запал тут впустую.

— Дождёшься тут, когда она соизволит проснуться, — фыркнул Айв, кривя почти безгубый рот. — Наверняка будет дрыхнуть до полудня.

— Нет, сегодня у Винии утренняя работа, должна вовремя встать. Ну… и мне тоже скоро пора выходить, — Кэсси сама удивилась, каким фальшивым стал внезапно её голос, когда она произносила последние слова. Впрочем, Айв, ожесточенно потирающий озябшие щёки, ничего не заметил.

Кэсси пошла обратно, подсвечивая себе путь дымящейся лучиной. Айв за её спиной остался вздыхать в глубокой скорби. Конечно, немного жалко Винию, что с утра её в коридоре будет ждать такой сюрпризик, но она всецело сама виновата. Айв вечно преувеличивает свои страдания, но всё же его комната одна из самых дальних от печи, и он (да и не только он) запросто мог простудиться ночью, а то и, не ровен час, схватить воспаление легких. А с такими вещами не шутят. Виния заслужила хороший разнос, а уж горбун мастер адресно разливать желчь — будет пилить её, пока у девчушки уши не свернутся в трубочку и она не взмолится о прощении. Что ж, авось в следующий раз ответственнее будет.

В комнате Кэсси зажгла от лучины масляную лампу на столике. Масла, серого и прогорклого, в ней осталось на самом дне, но до рассвета продержится. Когда на кончике фитиля возгорелось ровное мягкое пламя, Кэсси облизнула кончики пальцев и потушила лучину, которая продолжала чадить. Сделала это немного неловко — перед тем, как сгинуть, тлеющий огонёк лизнул подушечку большого пальца, но боли Кэсси не почувствовала. Плохо. Она поднесла палец ко рту, сжала мякоть подушечки между зубами и чуть сдавила её. Ничего. Кэсси сжала челюсти сильнее, зубы впились в кожу так сильно, что ещё немного, и закапала бы кровь. Палец остался нечувствительным.

Кэсси вдруг стало очень страшно. Закружилась голова, и она почти рухнула на кровать, лишь в последний миг удержавшись от порыва крепко прижаться к спящему Леону и разрыдаться. Вместо этого она крепко сжала виски ладонями, закрыла глаза и принялась раскачиваться взад-вперёд: так она делала с детства, когда чувствовала, что вот-вот потеряет контроль над собой. Если при этом дышать очень ровно и стараться очистить голову от мыслей, то паника отступит…

Что хорошо: приём сработал и в этот раз — она быстро успокоилась. Что плохо: предательский скрип кровати, когда она опустилась на неё, разбудил Леона. Оторвав руки от головы и размежив веки, Кэсси увидела, что парень лежит на боку и внимательно смотрит на неё.

— Ещё рано, — сказала она ему. — До первого гудка есть время. Можешь поспать.

— Я выспался. И мне приснился очень интересный сон. Рассказать?

— Может, не стоит? Когда я ходила за лучиной, кое-кто мне уже успел поведать о своём интересном сне. Если твой сон был таким же, то после ваших рассказов меня саму сегодня будут кошмары мучить.

— Нет, — улыбнулся Леон. — Мой сон совсем не страшный. Он мне понравился, и тебе понравится, я уверен.

Кэсси картинно вздохнула, легла на кровать рядышком с Леоном и положила левую руку — ту, палец на которой ещё не потерял чувствительность — ему на грудь, прикрытую одеялом:

— Ладно, выкладывай. Но если я испугаюсь…

— Да не испугаешься. Ты ведь бывала на Белотравном поле?

— Это под скалами, где Герцог и Герцогиня? Когда я была маленькой, иногда --">