С П Сомтоу - Валентайн

С. П. Сомтоу Валентайн

Актерам и съемочной группе «Хохочущего мертвеца»^[1].

Ничто из того, что случилось на съемках «Валентайна», никогда не сравнится с тем, через что прошли мы!

Действие «Валентайна» происходит в реальности, почти идентичной, но все-таки чуть-чуть отличной от нашей. Известных исторических личностей, которые действуют в этой книге, следует рассматривать как вымышленных; равно как и упомянутые исторические события. Остальные действующие лица и сцены являются плодом авторского воображения. Ничего из того, что описано в этой книге, не происходило в действительности; людей, о которых здесь говорится, не существует и никогда не существовало; любое совпадение с реальными личностями, событиями и местами — чисто случайно.

Часть первая Ангел Эйнджел

En una gota de agua

Buscaba su voz el nino.

Мальчик искал свой голос

в росных цветочных венчиках. ^[2]

Лорка

1 Первые впечатления

• мозаика •

Сисси Робинсон, 12 лет:

В первый раз я увидела Эйнджела Тодда в фойе «Шератон-Юниверсал». Я стояла у лифта, и лифт приехал, и двери открылись, и там стоял он, и смотрел мимо меня, так мечтательно, и он даже меня не заметил, не видел. А я ему:

— Ты Эйнджел Тодд?

А он мне:

— Ага.

Вот и все, только то, как он это сказал, означало сразу много всего, типа: «И что с того?», и «Уйди, блин, с дороги», и «Я красивее тебя».

Но я не обиделась, потому что я его люблю, и я хочу пригласить его к нам домой, чтобы он жил вместе с нами, но я знаю, что так нельзя, но у меня дома хотя бы есть его постер, висит на стене рядом с постером с Фредди Крюгером.

* * *

Габриэла Муньос, агент:

В первый раз? Я сразу увидела, сразу же. У него в глазах — звезды. У меня — знаки доллара. Первое, что я ему сказала: «Тимми Валентайн».

«Валентайн?» — переспросил он. Господи. Похоже, он даже не слышал про Тимми Валентайна, вот какой он был наивный. Неужели на нашей планете еще осталось такое место, где не знают про Тимми? Блин, даже этот мудацкий аятолла назвал его инструментом Великого Сатаны.

Слушай, сказала я, слушай. Я усадила его и его неотесанную клуню-мамашу на свой двенадцатифутовый кожаный диван и включила радио в музыкальном центре. Взяла пульт и быстро прошлась по станциям, и вот из динамиков полился его голос. О Господи, этот голос... мелодичный и чистый, высокий и безмятежный, и в то же время таящий в себе столько боли... как будто в сердце воткнули скальпель и проворачивают его вновь и вновь — вот что с тобой делает этот голос... голос, прекрасный, как детство, и он ранит, как память о детстве, которое уже никогда не вернешь.

Не важно, поедешь ли ты автостопом

Или заплатишь сполна.

Я буду ждать на Вампирском Узле

И выпью душу твою до дна.

Я наблюдала за Эйнджелом Тоддом, как он сидел и слушал. Эйнджел был не такой, как Тимми. Другого такого не будет. Но он сидел очень прямо, впивая музыку, и что-то было такое... в том, как он сидел, в том, каким он был сосредоточенным. Как он закрыл глаза, и его светлые ресницы подрагивали, когда он дышал в такт музыке. В этом мальчике что-то было. Уверенность в себе. Я поняла: из него можно сделать действительно кое-что.

Его матушка не обращала внимания на музыку. Она смотрела в окно на Мелроуз и, вероятно, подсчитывала в уме стоимость проезжавших «порше» и «феррари». Но мальчик был весь сосредоточен на музыке — полностью ушел в себя. Мне это понравилось.

Конечно, тут еще придется поработать. Сделать ему другую прическу, и перекрасить волосы в черный, и сменить гардероб. Но у Эйнджела определенно были все данные. Его демокассета — лишнее тому подтверждение, хотя он выбрал для записи совершенно не ту музыку. Кантри и вестерн, мама родная! И какие-то совершенно мудацкие песенки Роджерса и Хаммерстейна. Хотя, может быть, репертуар подбирала его мамаша или учительница музыки.

Но даже если бы он совсем не умел петь, надо было видеть его крупные планы. Как у нас говорится, камера его любит. Я не могла поверить в свою удачу. Я была очень рада, что все-таки не вышвырнула то агентство из своих желтых страниц.

Песня закончилась. Семь лет. Семь лет, как исчез Тимми Валентайн, а его музыка остается такой же свежей, как и тогда, и голос — по-прежнему незабываемый, голос по-прежнему трогает душу.

— Вы правда считаете, что я смогу петь, как он? — спросил Эйнджел. Он сказал это с благоговением в голосе.

— Если честно, — сказала я, — то не --">