Рэй Дуглас Брэдбери , Джеффери Фарнол , Деннис Уитли , Александр Шерман , Роберт Альберт Блох , Роберт Ирвин Говард , Макс Брод , Сибери Гранден Квин , Эдвард Фредерик Бэнсон , Стюарт Тайсон Смит - Пыль Египта. Рассказы о мумиях. Том III

рукописи… кто возьмется расшифровать их!

Ястроу вытащил из рукава синей одежды сверток из лоскутьев бумаги, старых газет, бумажных пакетиков — и бросил все это на письменный стол…

В приемную вошел рыжебородый широкий доцент Ге-берлейн.

— Прошу извинить мое… Эй, Клас, а вы опять вырвались? Чего вам здесь не хватает? — Он напустился на побледневшего профессора Ястроу, который тем не менее не отступал от стола. — Он, конечно, много вам тут наболтал, господа? Где этот инспектор Ротткэй? Вечно он пропадает!..

Геберлейн с сердцем позвонил.

— Пациент выдает себя часто за профессора Ястроу, нашего ординатора, или за профессора де Боди. К тому же пациент никогда не был во Франции, — это бывший атташе здешнего посольства. Вы слышали, вероятно, о самоубийстве танцовщицы Дианы Хиамс?.. Это была его возлюбленная. Отсюда и все эти похоронные фантазии… Ну, Рот-ткэй, наконец-то вы здесь! Ставлю вам на вид — Клас разгуливает по коридорам и надоедает посетителям… Господа, мы начинаем обход. Один интересный случай вы уже видели…

Пока гости собирались, инспектор Ротткэй направился к Класу.

— Мои папиросы? — спохватился вдруг Геберлейн. Сильным толчком инспектор Ротткэй выбил из рук пациента коробку. Ястроу-Клас до сих пор сохранял еще достоинство, но это грубое движение сразу изменило его. Животный страх отразился в его глазах. И он сразу стал маленьким, незаметным…

Роберт Говард БЕЗНОСЫЙ УЖАС^[2]

Бездны непознанного ужаса сокрыты вуалью туманов, что отделяют нашу повседневную жизнь от никем не нанесенных на карту, непредставимых областей сверхъестественного. Большинство людей живут и умирают в счастливом неведении этих пределов — я говорю счастливом, ибо разрыв завесы, что лежит между миром реального и миром оккультного, нередко чреват страшным опытом. Однажды я видел, как прорвалась эта тонкая вуаль, и произошедшие тогда события так глубоко запечатлелись в моем сознании, что по сей день вторгаются кошмарами в мои сны.

Та жуткая история началась с приглашения посетить усадьбу сэра Томаса Кэмерона, известного египтолога и путешественника. Я принял приглашение: мне всегда было интересно беседовать с ним, хотя его резкие манеры и жестокая натура и отталкивали меня. Поскольку я имел отношение к ряду изданий научной направленности, мы на протяжении нескольких лет часто встречались, и сэр Томас, кажется, считал меня одним из немногих своих друзей. Меня сопровождал Джон Гордон, богатый спортсмен, который также получил приглашение от сэра Томаса.

Солнце клонилось к закату, когда мы очутились у ворот усадьбы. Пустынный и мрачный пейзаж угнетал меня, навевая смутное предчувствие беды. В нескольких милях от нас неясным пятном вырисовывалась деревня, где мы сошли с поезда; меж нею и имением и вокруг него угрюмо простирались голые и бесплодные вересковые топи. Никакое иное человеческое жилище не радовало глаз, и единственный признак жизни являла собой большая болотная птица, тяжело и одиноко летевшая прочь от побережья. Холодный ветер с горьким привкусом морской соли, налетев с востока, что-то шепнул мне, и я задрожал.

— Звоните же, — произнес Гордон с нетерпеливой ноткой, ясно показывавшей, что и ему было не по себе в этом неприглядном окружении. — Мы не можем ждать здесь весь вечер.

Но в это мгновение ворота отворились. Нужно пояснить, что обитель сэра Томаса была окружена высокой стеной, полностью огораживавшей усадьбу. Мы стояли у главных ворот. Когда они распахнулись, мы увидели длинную аллею; по обе стороны ее тянулись густые деревья. Однако наши взгляды тотчас же приковала к себе странная фигура, отступившая в сторону, пропуская нас внутрь. Ворота открыл высокий человек в восточных одеждах. Он стоял, как статуя, скрестив руки на груди, уважительно и вместе с тем величественно склонив голову. Смуглая кожа подчеркивала мерцание его блестящих глаз; он был бы хорош собой, если бы не отвратительное уродство, что лишало его черты всякой привлекательности и одновременно придавало ему зловещий вид. У него не было носа.

Мы с Гордоном застыли, не говоря ни слова, пораженные этим видением. Восточный человек — индийский сикх, судя по тюрбану — поклонился и сказал на --">