Роберт Альберт Блох - Енох

замок.

Один, совсем один! Как это необычно и непривычно: находиться в полном одиночестве без Еноха. Я провел рукой по волосам: странное, потерянное ощущение.

Вид из окна представлял освещенную луной пустынную улицу. Енох так любил Луну, она будоражила его, делая беспокойным и жадным. Интересно, как там ему живется у мистера Кэсиди?

Должно быть, я простоял довольно долго в одном положении, и когда обернулся к шороху у дверей участка, то понял, как занемели ноги. Замок лязгнул, и в камеру буквально влетел прокурор Кэсиди.

— Сними его с меня! Немедленно, слышишь! — вопил он, запыхавшись и впиваясь ногтями в голову.

— Что случилось, сэр?

— Да Енох этот, подарочек твой! Я-то думал, что ты ненормальный придурок, а теперь, кажется, психом стал я сам… Но прошу тебя, умоляю, убери его прочь от меня!

— Сэр! Я ведь предупреждал вас насчет Еноха.

— Он ползает по мне, я его чувствую. Слышу, как он шепчет!

— Ясно. Помните, я кое-что объяснял по этому поводу. Енох о чем-то просит, угадал? Придется вам дать ему это. Вы обещали.

— Не-ет!!! Я не стану убивать, он не сможет меня заставить…

— Еще как сможет! И заставит.

Прокурор стиснул дверные прутья.

— Сет, выручай. Отзови Еноха, забери его, упроси вернуться назад к тебе. Живее!

— Попробую, мистер Кэсиди.

Я обратился к Еноху. Он не ответил. Я снова позвал — молчание.

— М-да, не вышло, — погрустнел я. — Он не вернется ко мне. Вы ему понравились.

Прокурор зарыдал. Это так поразило меня, что вызвало жалость и сочувствие. Оказывается, он так ничего и не понял. Уж мне-то известно, на что способен Енох, когда начинает нашептывать свои желания: вначале уговаривает, потом умоляет, а затем — угрожает.

— Вам следует подчиниться, прокурор. Он сообщил, кого следует убить на этот раз?

Кэсиди плакал, не обращая на меня внимания. А потом вдруг вытащил связку ключей, отпер соседнюю камеру, вбежал внутрь и запер за собою дверь.

— Нет, — бормотал он, — я этого не сделаю…

— О чем это вы?

— Я не стану убивать доктора Сильверсмита в гостинице и отрезать для Еноха его голову. Буду сидеть в камере и никуда отсюда не выйду. Сволочь такая, гадина невидимая…

Он медленно завалился набок, и я сквозь разделяющую камеры решетку видел, как он скорчившись обхватил голову руками.

— Эй, поспешите! — окликнул я его. — Иначе Енох что-то сделает. Пожалуйста, мистер Кэсиди!

Тут прокурор жалобно вскрикнул и, скорее всего, потерял сознание, потому что не ответил и перестал рвать на себе волосы. Я позвал еще раз, но безрезультатно.

Что тут будешь делать? Я присел на нары и принялся наблюдать за лунными пятнами света, которые действуют на Еноха самым непредсказуемым образом.

И в этот момент Кэсиди дико завопил. Я знаю, что сейчас Енох берет то, чего хотел, у самого прокурора.

Чего на такое смотреть? Еноха не остановить, а мистера Кэсиди я честно предупреждал…

Я сидел отвернувшись и зажимал ладонями уши, пока все не кончилось. Когда я рискнул обернуться, то обнаружил, что Кэсиди сидит, привалившись к прутьям камеры. Стояла гробовая тишина.

Тс-с, вот оно! Мурлыканье. Тихое, еле уловимое. Так мурлычет Енох, будучи сыт. Теперь раздаются легкие царапающие звуки — это коготки Еноха радостно приплясывают после охоты за добычей.

Мурлыканье и царапанье доносятся из головы Кэсиди!

Енох явно счастлив, а, значит, счастлив и я.

Просунув руку сквозь решетку, я поднял связку ключей прокурора, открыл свою камеру и вновь стал свободен как прежде.

Чего здесь зря торчать? Кэсиди не воскресить, да и Енох тут не пожелает оставаться.

— Ко мне, Енох! — негромко позвал я.

Вот тут-то я чуть было впервые не увидел его: нечто белесое молнией метнулось из большой жуткой дыры, проеденной в затылке прокурора. И я сразу ощутил легкое, прохладное и нежное тельце, опустившееся на темечко, и понял, что Енох вернулся домой.

Пройдя по коридору, я отпер наружную дверь моей тюрьмы.

Крошечные ножки привычно затопотали по черепной коробке.

Вдвоем мы отправились в ночь. Луна ярко сияла, все было погружено в молчание и покой, и лишь тихий, счастливый смех Еноха шелестел в моем ухе.

--">