Виталий Николаевич Вавикин - Вендари. Книга первая (СИ)

Annotation

Они жили еще до людей – дикие и кровожадные. Они убивали друг друга ради пищи. Но потом появились люди. Люди стали их пищей. Они – богами людей. Но когда людей стало много, им пришлось прятаться и скрываться, искать себе рабов, чтобы люди продолжали добывать им пищу, а они взамен дарили своим рабам бессмертие. Но бессмертие утомляет и сводит с ума. Бессмертие приносит одиночество. К тому же рано или поздно слуги начинают меняться, походить на своих хозяев. Это дает им новые способности, но забирает остатки человечности. Им остается либо умирать, поднимаясь на крыши домов, встречая рассвет, либо собираться в группы и питаться людьми, как это делают их хозяева. Есть еще третий путь – найти себе замену. Но очень сложно объяснить обычному человеку, что ты хочешь обменять свое бессмертие и неуязвимость на пару лет жизни, как простой человек.

Виталий Вавикин

Глава первая

Виталий Вавикин

Вендари. Книга первая

Глава первая

Габриэла Хадсон любила мотоциклы. Особенно Дукатти. Модель 2048 года. И пусть с того дня, когда эта модель впервые увидела свет, прошло более десяти лет, любовь ничуть не ослабла. Наоборот. Лишь стала сильнее. Габриэла выросла и чувства выросли вместе с ней. Сильные, яркие чувства. Если бы такие были у нее и к мужчинам, то жизнь можно считать сложившейся. Но любовь была только к мотоциклу. И, возможно, немного к работе, не особенно радовавшей заманчивыми предложениями в последние годы. После того, как большинство вымерших видов животных были возвращены планете, после того, как в лесах снова запели диковинные, вычеркнутые из книги жизни птицы, политики зашептались о том, что на очереди клонирования стоит человечество. Это напугало общественность. В результате появился ряд законов, запрещавших большинство экспериментов, курируемых ведущими специалистами, знаниями которых воспользовались, чтобы возродить флору и фауну, а затем выбросили на свалку жизни. Нет. Они не жаловались. По крайней мере Габриэла не жаловалась. Даже без работы, у нее все еще были ее мотоцикл, загородный дом, сбережения в банке. В начале были. Затем, через пару лет, сбережения иссякли, задушенные налогами и штрафными выплатами, к которым снова и снова приговаривали бывших спасителей природы нескончаемые суды, обвинявшие их во всех смертных грехах. Загородный дом пришлось продать. Машину пришлось продать, украшения. Остался лишь мотоцикл. Конечно, все это случилось не за один день. Общество добивало ученых медленно, заставляя смириться, адаптироваться. Оно варило их в своем котле, словно лягушку – не бросало в кипящую воду сразу, давая шанс выпрыгнуть и спастись, нет, общество прибавляло огонь под котлом медленно, позволяя привыкнуть. В результате лягушка сварилась, но так и не поняла этого. Габриэла сварилась. Сейчас был лишь мотоцикл, кожаная куртка и рюкзак, в котором помещались все ее вещи. Последний отель, где она жила, был так стар, что с потолка обваливалась штукатурка. Управляющий не узнал бывшего ученого и предложил в качестве оплаты за проживание работать в закусочной – еще более старой и грязной, чем отель. Оставалось только чтобы со стоянки украли мотоцикл. Эта мысль была такой назойливой, что Габриэла лишилась сна в те дни – стояла у окна и наблюдала за своим последним другом…

– Вот мы и докатились до дна, – говорила она себе и своему мотоциклу. – Вот мы и докатились…

Тогда-то и пришло письмо. Старое доброе письмо в сером конверте – электронной почтой Габриэла перестала пользоваться уже очень давно. Перестала с тех пор, как общество сначала возненавидело генетиков, завалив их письмами с угрозами и оскорблениями, а затем забыло. Никто не писал Габриэле уже пару лет.

– Это, должно быть, ошибка, – сказала она почтальону, глядя на конверт. – Никто не знает мой адрес.

– Вы не Габриэла Хадсон? – устало спросил почтальон, увидел, как она кивнула, и попросил расписаться в бланке о получении доставки.

Габриэла взяла письмо, бросила его на стол и пошла на работу. От горячей воды поднимался пар, пахло грязной посудой, гнилыми фруктами и сыростью. Габриэла мыла тарелки и стаканы, оставленные такими же сальными и

--">