Андрей Валентинов - Флегетон

Андрей Валентинов Флегетон

То, что я должен сказать...

Александр Вертинский

<На отдельно листке, неразборчиво>

«Белой акации гроздья душистые вновь ароматом полны. Вновь разливается песнь соловьиная в тихом сияньи луны. Помнишь, любимая<зачеркнуто>. «Смело мы в бой пойдем за Русь Святую и за нее прольем кровь молодую.» (Вариант: «и всех жидов побьем – напрополую», пели у Дроздовского и у нас тоже, у алексеевцев не приветствовалось). История: довоенный романс, песня русских кадетов, большевистская «как один умрем», наша. Туркул рассказывал, про «антидроздовский» вариант: «и всех «дроздов» побьем – сволочь такую!» (пела курсантская бригада летом 20-го.)

Поместить полный текст в начале?

<Далее зачеркнуто>

<Записи в тетради. Без даты, с середины страницы.>

Огненное зарево затопило полнеба, и недвижная гладь Днепра казалась розовой. Город горел, пламя рвалось ввысь, и сквозь него лишь кое-где проглядывали черные коробки домов. Разрывы снарядов сливались в сплошной гул, еле различимо стрекотали пулеметные очереди. Я стоял, не в силах тронуться с места и отвести глаза от красного зарева. Тут заржал Лютик. Я помотал головой, отгоняя наваждение, и тронул каблуком его бока. Конь шагнул вперед, и вслед за мной тронулись все остальные. Дорога пошла вниз, стало светло, как днем, и трепещущий красный огонь окружил нас со всех сторон.

Почему-то чаще всего вспоминается именно это – миг, когда наши кони ступили в огненную реку. Кто скажет, почему?

Да и было ли? Сейчас, когда с Эгейского моря дует теплый ветер, а над желтым прибрежным песком<зачеркнуто>.

<С новой страницы>

5 апреля 1921 года. Полуостров Галлиполи.

С Эгейского моря дует теплый ветер, белое полотно наших палаток еле заметно подрагивает, а над желтым прибрежным песком с самого утра неторопливо парят огромные, совсем не похожие на наших крымских, чайки.

Значит, все-таки весна.

Сегодня наше Богом проклятое Голое Поле затихло: неугомонный Фельдфебель с утра пораньше поднял Дроздовскую дивизию по тревоге и увел ее куда-то за холмы – отрабатывать отражение десанта. К счастью, я успел вовремя сказаться больным, ибо охота играть в эти игры пропала у меня достаточно давно. В общем, я прохворал подобным образом почти всю зиму, а, попросту говоря, отсыпался за последние шесть лет. Конечно, подобную роскошь могут позволить себе далеко не все. Фельдфебель, похоже, очумел окончательно: полковников – и тех ставит под ружье и гонит в штыковую. Всех чаек в округе распугал! Куда уж мне, штабс-капитану, да еще из какой-то сомнительной части, от которой, ежели признаться честно, остались только несколько офицеров – и смутные предания, гуляющие, думаю, и по сей день по таврийским степям. Но меня все же не трогают. Все-таки три контузии, а самое главное – маленький крестик с терновым венцом и серебряным мечом. С этим крестиком я уже не сомнительный штабс-капитан, а живая легенда, учебное пособие для наших юнкеров. Извольте видеть, господа, участник Ледяного похода собственной персоной. Ну да, того самого. И живой, что самое удивительное.

Этот крестик я не носил ни дня с тех пор, как нам троим – поручику Огоновскому, подпоручику Михальчуку и мне – вручил эту награду генерал Романовский, помнится, в августе 19-го. Несолидно как-то. Ну, были. Ну, шли. Одни мы, что ли? А здесь крестик оказался как раз к месту – чтоб меньше приставали. Вон Фельдфебель – тот его с кителя на китель перевешивает, а я, между прочим, что-то не помню его ни в Ростове, ни под Екатеринодаром. Впрочем, был, наверное. Где-нибудь рядом с Антоном Ивановичем, в обозе. Ну, того инфлюэнца косила; а, интересно, какой это хворью Фельдфебель маялся, когда генерал Марков водил нас в штыки в тот проклятый последний день? Хотя нет, помню его, Фельдфебеля– как раз в тот день, только ближе к вечеру, в Гначбау, когда хоронили Лавра Георгиевича. Схоронили, могилу заровняли и на карту нанесли. Да что толку, через день красные все равно разрыли! Стоял тогда Фельдфебель у гроба. Правда, плакал или нет – врать не буду, запамятовал.

А вот теперь и крестик пригодился. И ему, и мне.

Поручику Усвятскому легче: устроился в нашу, с позволения сказать, газету и отлынивает от всех нарядов под предлогом сочинения очередной главы своего бессмертного опуса «Необычайные похождения капитана Морозова и поручика Дроздова в тылу у большевиков». --">