Александр Владимирович Мазин - Конунг

— Они поратуют, — согласился Ярослав. — Да только у Бориса тоже мужи не от сохи. В чистом поле нурманы против степной конницы не встанут. А встанут, так только впустую лягут.

— За Эймундом пошли, — посоветовала княгиня. — Может, он что посоветует. Только жалованье ему сначала сполна заплати. Не то заберет своих, да и уйдет к брату твоему.

Ярослав поморщился. С деньгами расставаться он не любил.

— Добро, — согласился Ярослав. — А ты, — он хмуро взглянул на воеводу, — пошли к дядьке моему Коснятину. Скажи: видеть его хочу. О Бориславе говорить не надо. И тех, кто гонца слыхал, предупреди, чтоб языки придержали.

— А коли спросит: почто зовешь?

— Зову, и все тут. Мало ли о чем князь новгородский с посадником новгородским поговорить хочет. Не боись. Придет Добрынич, я его знаю. Но это — вторым делом. А первым — Эймунда ко мне. Этому скажешь: князь желает недоимку вернуть. Пардусом примчится, я нурманов знаю.

Княжий гридень Олейко с неприязнью оглядел длинный каменный дом, особняком вставший на берегу Волхова. Дом сей по договору выстроил князь Ярослав для нурманского конунга и его дружины. Хороший дом. Большой, просторный, убранный изнутри с немалой пышностью. Не пожадничал тогда скуповатый новгородский князь. Очень опасался, как бы конунг со своими к братьям его не ушел.

Княжья гридь нурманов не любила. Да и кто их любит, нурманов-то? Еще — завидовала. По ряду с князем получали нурманы еды от пуза и пива — хоть залейся. Да еще серебра втрое против княжьей гриди. Жирно ели, сладко пили и на всех прочих глядели как на шавок подзаборных. А попробуй их не корми! Это ж волки. Пока брюхо полное — спят. Как опустеет — режут всех, кто под клинок подвернется.

Поперек входа спал нурман. Босой, распоясанный, грязный. Однако едва Олейко оказался в пяти шагах, нурман проснулся и вмиг оказался на ногах. Бодрый, будто и не спал. Встал, подбоченился, глянул на немаленького Олейку с высоты саженного роста:

— Что надо, людин?

Это было оскорбление. Олейко, опоясанный гридень, величался не людином (как какой-нибудь купчик мелкий или огнищанин). Олейко — муж.

Нурман осклабился. Зубов у него явно не хватало, изо рта воняло гнилью и прокисшей брагой.

— Уйди с дороги, — буркнул Олейко. — Меня князь за конунгом вашим прислал.

— Вот так тебе Эймунд-конунг вскочил и побежал! — Нурман сплюнул. — Говори, что надо. Я передам, — пошарил в спутанной соломенной бороде, поймал вошь, раздавил ногтем, зевнул. — Может быть.

— Жалованье, — вспомнил Олейко слова князя. — Серебро. У князя. Будет он брать?

— Вот так бы сразу и говорил! — Нурман осклабился во всю пасть, хлопнул Олейку по плечу так, что тот аж присел. — Серебро — это мигом. Эймунд!!! — заорал он так, что Олейко снова присел. — Конунг Ярислейв наши марки отдает!

Эймунд возник за спиной щербатого викинга, словно только того и ждал. В полном облачении, даже кольчуга на груди солнышком сияет.

— Что орешь, Торд, как морж брачующийся?

— Ярислейв! Серебро же… — Викинг как-то сразу сник и даже как-то в росте уменьшился.

Эймунд отодвинул его плечом и, не обращая внимания на Олейку, двинул к княжьему терему.

Хоть и не любил Олейко нурманов, а конунгом ихним невольно залюбовался: всё в нем ладно и справно, а движется как… Вроде бы и не быстро идет, а Олейке, чтоб за ним поспеть, чуть ли не бежать приходится. А уж в бою каков… Не дай боги против такого в сече оказаться.

Тем временем дошли до терема. Отроки поспешно подались в стороны, а Эймунд проворно взбежал по ступенькам. Миг — и только кольчуга сверкнула.

«Как у него так легко получается, — позавидовал Олейко. — Здоровенный ведь, будто мишка, а скачет — чисто белка».

В горнице князь был один. Услыхав, как скрипнула дверь, повернулся навстречу Эймунду.

— Здрав будь, конунг!

— И тебе того же, — ответил Ярослав по-нурмански. — Вот, возьми, тебе и воям твоим, — он похлопал по столу, на котором лежали два тугих мешка. — В них — серебро. По пуду в каждом. Это ведь лучше, чем шкурками, как мы уговаривались.

— Лучше, — согласился Эймунд, подхватил мешки одной рукой, взвесил и положил на место. — Что, конунг, твой брат уже близко?

Ярослав даже растерялся от неожиданности:

— Откуда знаешь?