Евгений Сергеевич Красницкий , Андрей Анатольевич Посняков - Не властью единой

ведают – кто им друг, а кто враг. Лешаки еще эти… Подползут – не увидишь, вот уж умеют ховаться. Слыхал, Ждан из младшей стражи сказывал – мол, от лешаков этих всего ждать можно. Одни старосте своему служат, а иные – бог знает кому…

Подул легкий ветерок, от реки потянуло прохладой.

До того кротко дремавший пес вдруг встрепенулся, потянул носом воздух. Не залаял, правда, но – забеспокоился.

– Эй, Горойко! Ты что? Унюхал чего?

– Да, верно, дичь в камышах почуял! Тю, тю, Горой… Эх, и жарит, – Белян вытер со лба пот. – Может, купнемся?

– На стремнине-то? Так в омут живо затянет. Да и Вирея, деда Коряги телка – та еще! Сам знаешь – не доглядишь, живо к болоту сбежит, там и сгинет. Кого потом плетьми? Нас! С Коряги станется. Да и – единственная коровеха, да…

– Трусоват ты, Хвале! Ну, как хочешь, а я побегу…

Отрок живо стянул с себя рубаху…

И тут вновь вскинулся пес! На этот раз залаял, ощерился да с грозным рыком ринулся к речке – видать, и впрямь почуял кого-то чужого…

– Горой! Горой-ко!

Переглянувшись, ребята пустились следом. Первым – Белян, напарничек же его поотстал, замешкался… да и не больно-то любил бегать.

Обогнув заросли малины, мальчик выскочил почти к самой реке, как вдруг… Словно бы сама земля вздыбилась! Впереди, в десятке шагов поднялся, вскинулся, не хуже Гороя, травяной ком! И руки у него оказались, и ноги, и голова… И все это в траве, в ромашках и в васильках даже!

Хоп! Что-то прошелестело – Горой, словно нарвался на какую-то невидимую преграду, вдруг заскулил и упал на передние лапы, а затем и вообще повалился на бок… Неведомое травяное чудовище тут же затянуло на шее собаки аркан!

Вот тут-то Белян все и понял. Обернулся, закричал:

– Лешак! Хвале, бежи-им!

Резко повернув, отрок бросился к малиннику, от него же сразу к реке. Хвал же побежал – уж как мог – к болотине, уж пастушки-то ведали там тайные тропы! Куда там лешакам. Лишь бы добежать…

Не глядя по сторонам, Белян с разбега бросился в воду, поплыл… Знал – там, на той стороне, – сенокосы, полно людей, да и стража… Там – свои. Там и…

Лешак между тем тоже спустился к реке. Кажется, не особо и поспешал – но вышло так, что добрался быстро. В воду не нырнул, как Белян, с брызгами, а словно бы стек, тихо и незаметно. Нырнул и… так и не вынырнул! Во всяком случае, отрок, обернувшись, никого не увидел.

Значит – лешак за Хвалом погнался! Эх, Хвале, Хвале…

Только так подумал Белян, как вдруг кто-то схватил его за ноги! Схватил, потащил вниз неумолимо и быстро. Мальчишка и вскрикнуть не успел. Вот только что был, плыл – и нет его…

Выбравшись из воды, лешак тут же зашагал к болоту. Тоже вот так, вроде бы и не бегом – а быстро! К одежке его – к рубахе, штанам, к круглой суконной шапке, похожей на нурманский шлем, – были пришиты зеленые и бурые ленточки, в шапку же вставлены трава да цветки разные. Так вот спрячется на лугу – в двух шагах не увидишь. Одно слово – лешак.

Хвал уже подходил к твердому берегу, уже и совсем немного осталось. Выдохнув, паренек обернулся – уж теперь-то никто чужой не догонит. Обернулся… Какое-то чудище – леший? – махнуло рукой…

Что-то блеснуло… и острое стальное лезвие пронзило грудь, разрубив сердце… Нелепо взмахнув руками, Хвал рухнул в трясину…

Проследив за ним взглядом, лешак вернулся к стаду. Подобрав валявшийся под кустами кнут, щелкнул, погнал коровенок к болоту. Тягучая глубокая топь, с виду же – зелененькая такая лужайка, и трава там, верно, сочная-сочная, вкусная-вкусная… Коровенки-то туда, почитай, сами и пошли…

Про собаку убитую тоже не забыл лешак – подхватил, бросил в болото… Где уже бились, стараясь выбраться, захваченные гиблой трясиной буренки! Бились и жалобно мычали.

На покосе нынче было людно. Не так, конечно, как до лихоманки, до мора, бывало, но все же… Середина лета выдалась жаркой, но с дождиками – трава вымахала по пояс, коси – не хочу! Вот и косили, заготавливали сено на зиму, на две общины. Все молодежь. С одной деревни парни и девушки, и с другой. Любили молодые покосы, там и работа, там и любовь складывалась – пару себе подбирали. Потому и наряжались на покос соответственно – просто, но нарядно, никто не хотел замарашкой-неряхой выглядеть!

С утра на покосе – вся молодежь! Кто косит, кто граблями сено ворошит, кто стога мечет – всем дело есть. С чужими-то девками работать весело! Чай, не свои – сестры да прочие близкие родичи. Тут каждый покрасоваться рад! Тут и песни, и шутки, и смех… --">