Алексей Шумилов - Начало пути

Последний солдат СССР. Книга 1. Начало пути

ПРОЛОГ

27 декабря, 1991-ого года. Приволжско-Уральский военный округ. Штаб полка

- Ну и куда ты собрался? - полковник, насупившись, сверлил меня тяжелым взглядом, - Ты думаешь, я тебя отпущу? Ошибаешься. Шаркунов паркетных у меня хватает, а вот каждый боевой офицер на вес золота. Ты нужен армии и стране. Понимаешь?

- Так точно, - сухо отвечаю начальству. Мое лицо полностью невозмутимо.

- Да расслабься ты, вольно, - досадливо машет рукой начальник, - вот скажи мне Шелестов, что за дурь тебе в башку стукнула? Ты же из военной династии, у тебя и дед и отец служили всю жизнь, а ты вот уходить из армии собрался.

- Вам честно ответить? - уточняю я. Мои кулаки непроизвольно сжимаются, лицо каменеет.

- Говори, как есть, - устало бросает полковник, - мог бы и не спрашивать, сколько лет друг друга знаем...

- И отец, и дед служили Союзу. Они защищали эту страну и присягали ей. Я тоже клялся "защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни".

Это обещание я не сдержал. Неважно, по каким причинам. СССР больше нет. Мне нечего защищать. СНГ, - выплёвываю это слово, - я присяги не давал. Считаю, что после этого я не имею права носить погоны. Офицер дает присягу один раз и если она нарушена, никакого морального права продолжать службу не имеет.

- Ты на что это намекаешь? Может мне тоже из армии уйти? Что-то ты много себе позволяешь капитан,- лицо полковника наливается кровью.

- Я Вам высказал свои мысли. Честно, как договорились. Не считаю возможным дальше продолжать службу, - отвечаю бесстрастно. Стиснутые кулаки нехотя разжимаются.

- Ладно, - полковник обессилено откидывается на спинку кресла, - подавай рапорт, я подпишу.

4 октября 1993 года. Белый Дом. Москва

Удушливый черный дым разъедает легкие и режет глаза. Под ногами хрустят осколки стекол, обломки мебели и кусочки кирпичей. Горят обстрелянные танками этажи Верховного Совета. Я стою, прижавшись к стене, и держа в согнутой руке "стечкин".

- Алексей, сейчас сюда зайдет "Альфа", положат всех. Нужно сдаваться, мы проиграли, сопротивляться дальше бессмысленно, нужно сохранить людей живыми, - дергает меня за плечо Рудаков. Лицо бывшего майора черно от дыма и лоснится потом.

- Сдавайся, - равнодушно пожимаю плечами, - я останусь здесь.

- Это никому не нужный героизм, - продолжает настаивать активист "Союза Советских офицеров" - пока мы живы, есть надежда.

Раздается грохот взрыва этажом выше. Здание содрогается. На наши головы сыпется штукатурка. Мы непроизвольно пригибаемся. Стряхнув с лица белую пыль, поворачиваюсь к Рудакову.

- Не обманывай себя, - пристально смотрю в глаза товарищу - у нас был шанс. Мы его упустили. Мы просрали страну. Сидеть в тюрьме я не буду. Пошли они все...

- Ладно, - тяжелая рука майора вкладывает мне ладонь второй "стечкин", - возьми, он тебе понадобится. Прощай брат.

Рудаков на мгновение притискивает меня к себе и, смутившись, резко отталкивает. Он дает знак двоим оставшимся в живых бойцам, находившимся сзади и вся тройка, перебегая от стены к стене, двигается к выходу.

Я переставляю переводчики-предохранители пистолетов на автоматический огонь, медленно иду по коридору, вытянув руки. Прохожу мимо одной из комнат и останавливаюсь. В помещении, раскинув руки, лежит молодая девушка. На фоне искореженного осколками тела её бледное лицо осталось нетронутым.

Русые волосы покраснели и слиплись от расплывшейся под ней лужи крови. Мертвые глаза на восковом лице уставились в потолок. Только рука еще сжимает разорванное в нескольких местах красное знамя.

Пару минут назад на моих глазах, этажом выше пуля снайпера убила старика. Он пришел "защищать" Белый дом на костылях. На потертом сером пиджаке, вместе с рядом наград блестели медаль "За Отвагу" и орден "Красного Знамени". Уходить старик отказался. Сказал, его место здесь, в здании Верховного Совета. Деда положили, когда он подошел к окну, где толпились возбужденные московские зеваки, глазеющие, как из танков расстреливают их соотечественников, защищавших законный парламент и социалистическую конституцию РФ. Старик начал им что-то кричать о совести и стыде, призывать армию не стрелять в свой народ. Через несколько секунд ему в лоб всадили пулю. Деда откинуло назад, --">