Сергей Владимирович Шведов - Циклы "Борьба за Рим"-"Рождение империи"-"Крестоносцы". Компиляция. Книги 1-14

– Хотел бы я знать, куда подевались эти проклятые сицилийцы, – прохрипел Фригерид.

– Меня больше интересует, куда денемся мы, – возразил ему Саган. – Я предлагаю сдаться в обмен на жизнь и свободу. Если они до сих пор не убили Лоррена, то с какой же стати им убивать нас.

– Лоррена они обезглавят в Антиохии, в назидание другим, – вздохнул шевалье де Браси. – А нас просто повесят на стенах замка.

– В таком случае, я предлагаю идти на прорыв, – предложил Саган. – Шансов у нас нет никаких, но хотя бы повеселимся напоследок.

Веселился благородный Себастиан ровно десять ступеней, на одиннадцатой он напоролся на меч Гвидо де Раш-Русильона. Клинок вошел ему прямо в горло, чуть выше кольчуги и панциря, прикрывающего грудь. Барон Фригерид прожил на мгновение дольше своего старого друга. Удар шестопера угодил ему точно в висок. Олекса Хабар едва успел увернуться от грузного тела, покатившегося по каменным ступеням вниз. Остальные шевалье побросали оружие и сдались на милость победителя.

– Гоните их вниз, – распорядился коннетабль де Раш-Русильон и хмуро глянул прямо в лицо шевалье де Сен-Клера.

– Будь ты трижды проклят, Гвидо, – прохрипел сын Лоррена. – Рано или поздно, тебе отомстят за отца и за нас.

– За предателей не мстят, Рауль, – холодно произнес Раш-Русильон. – Я дал сестре слово, сохранить жизнь ее бывшему жениху. Но не дай тебе, Бог, когда-нибудь стать на моем пути. Забирай мать и уезжай в Европу, в Антиохии для Лорренов больше нет места.

Русильоны покинули заваленный трупами замок утром следующего дня, оставив раненных нурманов на попечение перепуганных слуг. Благородный Рауль бродил словно привидение по залитым кровью залам донжонам, когда встревоженный конюх сообщил ему о раненном шевалье, найденном в стоге сена.

– Несите раненного наверх, – распорядился Сен-Клер. – Теперь ему уже ничего не грозит.

Благородный Роже пришел в себя совсем не в том месте, где потерял сознание. Провансалец с трудом осознавал происходящее и почти начисто забыл о том, что с ним происходило накануне.

– Странное дело, Сен-Лари, – произнес над его головой чей-то смутно знакомый голос. – В тебе крови оказалось больше, чем в быке.

– Ты кто? – спросил потрясенный шевалье.

– Рауль де Сен-Клер де Лоррен, бывший владелец этого замка.

– А благородный Симон?

– Ему отрубили голову в Антиохии перед графским дворцом в присутствии благородных господ и византийских послов, коршунами слетевшихся на добычу.

– А тебя, значит, пощадили?

– За меня просила, благородная Адель, моя бывшая невеста. Скиф пришелся ей по сердцу больше, чем нурман.

– Значит, нам повезло обоим, барон, – сказал спокойно Сен-Лари, пристально глядя в лицо своего спасителя.

– Ты называешь это везением, благородный Роже?

– Я называю это жизнью, Рауль, – усмехнулся шевалье. – Мне жаль благородного Симона, но барон де Лоррен знал, за что борется и чем рискует. До сих пор ты слепо шел за отцом, а теперь тебе придется самому выбирать дорогу. Куда ты собираешься направить свои стопы?

– Меня удерживала больная мать, но она умерла, узнав о казни мужа, потом мне пришлось ухаживать за тобой. Ты оказался единственным раненным, у которого не нашлось в Антиохии родных. Еще неделю мы можем пожить в этом замке, а потом нас просто вышвырнет за ворота новый хозяин.

– Ты его знаешь? – спросил Роже.

– Мы были пажами при дворе Раймунда де Пуатье. Потом оруженосцами. Нас посвятили в рыцари в один день. Благородный Огюст старший сын Драгана фон Рюстова и брат небезызвестного тебе Венцелина де Раш-Гийома. Он был тяжело ранен в последней битве с сельджуками. В той самой битве, где мы предали своих. Наказание по заслугам – как ты думаешь, Роже?

– Каждый в этой жизни борется за выгоду, – повел правым плечом Сен-Лари. – Рожер Сицилийский стоит Мануила Византийского, а твой отец ничем не хуже Раймунда де Пуатье. Просто Русильонам повезло больше, чем нам. Зато у нас есть шанс отыграться. У тебя есть деньги, Рауль?

– На первое время хватит.

– В таком случае, снаряжайся в путь барон де Лоррен. Благодарная Европа скоро примет нас в свои нежные объятия.

– Нежные?

– Хорошо, пусть будут грубые, – вздохнул Сен-Лари. – Одного только не могу понять – почему он меня не добил?

– Кто он?